афишами концертов Мэрилина Мэнсона, ненавидит все, что я пишу. И это вся твоя плохая новость?
— При чем тут Мэрилин Мэнсон?
— Просто так, ни при чем. Продолжай.
— Нет, серьезно, просто так?
— «Спуки Кид» — название первой группы Мэнсона.
— Откуда ты знаешь?
— Я же плохой журналист! А дальше?
— Один мой знакомый — юный компьютерный гений, ну, ты понимаешь…
— Ничего не понимаю.
— Один из сетевых пиратов, забавляющихся по воскресеньям взломом серверов Пентагона или ЦРУ… Я в двадцать лет больше увлекался девушками, но что поделать, времена меняются…
— Ну, ты даешь! Как ты умудрился познакомиться с хакером?
— Много лет назад, когда я только завел собственную авторемонтную мастерскую, я сдавал машины на выходные богатеньким юнцам — надо же было как-то дотянуть до конца месяца! Один, вернув мне «корвет», кое-что забыл под центральным подлокотником…
— Неужели ствол?
— Нет, только травку, но в таком количестве, что можно было бы накормить целое стадо коров. Сам я никогда не баловался дурью. Если бы я сдал забытое им имущество в полицию, то он успел бы не только вылечить свои юношеские прыщи, но и заработать тюремный туберкулез, прежде чем снова усесться за компьютер. Но я не стал торговаться: вернул ему травку, ничего не требуя взамен. Он счел это «суперчестностью» и поклялся, что если мне когда-нибудь что-то понадобится, то я могу на него рассчитывать. И вот вчера вечером, часиков так в одиннадцать, я говорю себе: вот теперь мне пригодится его помощь. Не спрашивай, как он это сделал, я в таких фокусах полный профан. Просто сегодня утром он звонит и докладывает, что узнал IP-адрес этого Спуки — нечто вроде номерного знака его компьютера, появляющегося, когда он входит в Сеть.
— Твой флибустьер от клавиатуры идентифицировал этого Спуки, который источает яд при одном моем упоминании?
— Кто он сам — непонятно, зато известно, где именно он занимается своим ядовитым сочинительством. А теперь приготовься удивиться: наш Спуки шлет свои послания из локальной сети «Нью-Йорк таймс».
Эндрю остолбенело уставился на Саймона:
— Что ты сказал?
— То, что ты слышал. Я распечатал для тебя несколько образцов. Не скажу, что это стопроцентные угрозы тебя убить, но уровень ненависти опасно приближается к жажде убийства. Кто в твоей газете мог бы писать про тебя такие гадости? Вот самая свежая.
И Саймон протянул Эндрю листок с таким текстом: «Если бы вероломного Эндрю Стилмена раздавил автобус, то его колеса были бы забрызганы дерьмом, зато национальная пресса спаслась бы от позора».
— Похоже, ответ у меня уже есть, — тихо проговорил Эндрю, ошеломленный прочитанным. — Если хочешь, я займусь Олсоном сам.
— Сиди и не рыпайся, старик. Во-первых, у меня нет никаких доказательств, он же не единственный сотрудник «Нью-Йорк таймс». Во-вторых, если ты вмешаешься, он станет осторожнее. Предоставь это дело мне, а сам замри, пока я не дам тебе зеленый свет. Договорились?
— Договорились, — нехотя согласился Эндрю.
— Веди себя так, как будто в газете все в порядке. Поди знай, на что способен субъект, которого душит ненависть такого накала. Самое главное — безошибочно его опознать. Не важно, какое настоящее имя этого Спуки Кида — Фредди Олсон или нет, он первый в отряде тех, кто желает тебе смерти и даже охотно об этом сообщает.
Эндрю встал и подал другу руку. Он уже шел к выходу, когда Саймон окликнул его и спросил с улыбкой:
— Мне продолжить слежку, или ты и дальше будешь надо мной смеяться?
Остаток дня Эндрю посвятил своему аргентинскому досье: делал звонки, готовясь к командировке. Он так заработался, что от усталости задремал и увидел сон: длинная кипарисовая аллея, взбирающаяся на холм, и девочка, неподвижно стоящая в ее дальнем конце. Эндрю забросил ноги на стол и немного отъехал в кресле назад, устроившись поудобнее.
Девочка повела его в горную деревню. Он много раз пытался ее догнать, но она всякий раз ускоряла шаг и припускала вперед, маня его за собой веселым смехом. С наступлением темноты поднялся ветер. Эндрю вздрогнул: он так замерз, что зубы стали выбивать дробь. Перед ним выросло заброшенное строение, он вошел внутрь. Девочка ждала его, устроившись на подоконнике под самой крышей и болтая ногами в пустоте. Эндрю подошел вплотную к стене, но черты ее лица все равно не сумел разглядеть. Он видел только ее улыбку — странную, взрослую. Девочка шептала слова, которые доносил до него ветер: «Ищи меня, найди меня, Эндрю, не отступайся, я на тебя рассчитываю, у нас нет права на ошибку, ты мне нужен…»
Она скользнула вниз, в пустоту. Эндрю попытался ее поймать, но она исчезла, не долетев до земли.
Оставшись в сарае один, он весь дрожа опустился на колени. От приступа страшной боли в спине он лишился чувств. Придя в себя, он обнаружил, что пристегнут к железному креслу. Дышать было невозможно, легкие разрывались от жара, он задыхался. Его дернуло током, все мышцы свело, неодолимая сила швырнула его вперед. Откуда-то издали до него долетел крик: «Еще!» Он задрожал с головы до ног, артерии завязались узлом, сердце вспыхнуло факелом. В ноздри ударил запах горелой плоти, путы на руках и на ногах причиняли нестерпимую боль, голова упала набок, и он взмолился, чтобы пытка прекратилась. Биение сердца замедлилось. Воздух, которого только что не хватало, ворвался в легкие, и он сделал глубокий вдох, как после длительной задержки дыхания…
Кто-то схватил его за плечо и бесцеремонно тряхнул:
— Стилмен! Стилмен!
Эндрю открыл глаза и увидел прямо перед собой физиономию Олсона.
— Хочешь дрыхнуть на работе — дрыхни сколько влезет, но беззвучно — здесь вокруг люди!
Эндрю резко выпрямился:
— Черт, тебе чего, Фредди?
— Уже минут десять я слышу твои стоны. Ты мешаешь мне сосредоточиться. Я решил, что тебе стало дурно, и поспешил на помощь. Но если ты меня гонишь, я ухожу.
На лбу у Эндрю выступили крупные капли пота, при этом его бил озноб.
— Ступай домой и отдыхай, а то совсем расхвораешься. На тебя смотреть тяжело, — произнес Фредди и вздохнул. — Я уже собираюсь уходить. Хочешь, посажу тебя в такси?
Эндрю не впервые в жизни снились кошмары, но такие осязаемые — никогда. Он внимательно посмотрел на Фредди и поерзал в кресле.
— Спасибо, я справлюсь сам. Наверное, съел что-то в обед, вот и…
— Сейчас уже восемь вечера.
Эндрю прикидывал, когда утратил представление о реальности. Гадая, сколько было тогда времени, он вдруг задался вопросом, что реального вообще осталось в его жизни.
Он добрался до своей квартиры, чувствуя себя вконец разбитым. Еще по пути он позвонил Вэлери на работу — предупредить, что ляжет спать, не дожидаясь ее, но ассистент Сэм сообщил, что она только что приступила к операции и вернется домой поздно.
16
