городским обитателям землистая серизна.
— Знакомиться не будем, друг о друге и так, что надо, знаем, — деловито продолжила нелюдь. — А церемонии сейчас не нужны. Пора бы и двигаться…
— Куда? — уточнила репортерша.
— Вон туда… — рукой указал в темноту Алексей. — К 'Черному дому'…
— Как жаль, что никто не додумался захватить фонарик… — как бы сама себе сказала Нина, поднимаясь на ноги, одновременно отряхиваясь и пытаясь что-то рассмотреть в кромешной ночной тьме.
— А мне он и не нужен, — засмеялся Ворон.
К сожалению, без света могли обойтись лишь двое, кроме Ворона свое ночное зрение включила и Маха, а вот об остальных позаботился подполковник Голицын, вручивший девушкам по маленькому, но достаточно мощному фонарику, чтобы не чувствовать себя совсем уж беспомощными на пересеченной местности ночью.
Они шли недолго, не более получаса, даже рыжая репортерша, экипированная стараниями Дяди и Жанетки не хуже других, не успела еще утомиться и начать привычно выражать свое недовольство сложившимися обстоятельствами, как впереди, между ветвями высоких кустов засветился странный желтый огонек.
Первыми его заметили Маха и Ворон, при этом, как ни странно, практически одновременно.
— Лампочка, — лаконично сказала Маха, но тут же расшифровала: — Обыкновенная электрическая лампочка, свечей примерно на шестьдесят…
— …так и висит себе посреди поля в воздухе? — слегка съязвил Голицын, досадуя больше на самого себя за невнимательность, впрочем, отлично понимая, что ни со штурмовиком, ни с нелюдью ему соревноваться в зоркости не имеет смысла.
— Почему? — искренне удивилась Маха. — Какой же смысл подвешивать лампочку в воздухе посреди поля?
— Юмор такой, — зачем-то пояснил Ворон. — Но, судя по расстоянию, лампочку подвесили как раз возле 'Черного дома'…
Штурмовик оказался прав. Над маленьком крылечке в три ступеньки, врезанном прямо по центру длинной, высокой и мрачной, черной стены висела под жестяным абажуром простенькая лампочка.
'Сумасшествие, — по-философски отстраненно подумал Алексей. — Кому и зачем понадобилось зажигать тут лампу? А, вообще-то, интересно, как долго она тут висит, и кто её включает-выключает?'
…А внутри 'Черного дома' их ждало полное, убивающее надежду разочарование. Все те же разнообразные по размерам и предназначению комнаты были пусты, но явно неоднократно обживались строителями, оставившими после себя небольшие штабели кирпича по углам, несуразные жестяные корыта с засохшим в них раствором, полупустые мешки с цементом, кучки просеянного песка, мастерки, засохшие кисти, ржавые лопаты…
В иных комнатах лучи фонариков высвечивали высокие деревянные козлы, заляпанные штукатурной и потускневшей с годами масляной краской. Кое-где остались следы перекуров работяг — наполненные окаменевшими окурками и пустыми сигаретными пачками маленькие ведерки, когда-то залитые водой.
Но в остальном 'Черный дом' оставался самим собой. Все такой же двухэтажный, с обширными подвальными помещениями. Со странными, коленчатыми коридорами, удивительными непропорциональными комнатами… и гулким эхом человеческих шагов, поначалу даже слегка пугавшим вошедших…
Наверное, они могли бы бродить здесь не один день, натыкаясь на все новые и новые комнаты, коридоры, переходы… если бы Маха, именно она, не обнаружила скромно висящую в одном из помещений, в глубокой, не бросающейся в глаза нише портьеру когда-то роскошного шоколадного цвета, а сейчас покрытую толстым слоем строительной пыли. 'Что-то там не то…' — коротко охарактеризовала она свои ощущения, когда все собрались вокруг занавеса, подвешенного, казалось бы, на голой, пустой стене.
— Сейчас посмотрим, — решительно сказал Голицын, резким движением отдергивая будто прилипшую к стене портьеру.
И тут же, заглушая фонарики, в глаза ударил неяркий, но живой, трепещущий свет десятков, сотен свечей, укрепленных перед зеркалами.
— Нашли… — выдохнула обрадовано репортерша. — Вот уж не думала…
Она первой шагнула в Зеркальную Комнату, а следом, опасаясь отстать, потеряться самим или потерять из виду рыжую Нину, буквально ввалились в помещение все остальные, стараясь держаться поближе друг к другу.
— И что теперь? — поинтересовалась Маха с огромным любопытством, явно написанном на её лице, оглядывая разнообразнейшие зеркала, странный пол, утопающую в темноте дальнюю стену комнаты, бесчисленные свечи.
— А ты ничего, совсем ничего не чувствуешь и не видишь? — с затаенной надеждой хоть немного приоткрыть завесу таинственности над Зеркальной Комнатой, спросил подполковник.
Маха с сомнением покачала головой, видимо, и сама удивляясь отсутствию каких бы то ни было необычных ощущений.
— Кажется, всё абсолютно привычно, — ответила она. — Даже торсионные поля без каких-то особых завихрений… ну, а для лептонного измерения нужна совсем другая аппаратура, я не гожусь…
Мудреные слова, прозвучавшие из уст простецкой, казалось бы, девки чужого города, непонятные никому из присутствующих, дали своеобразный толчок к дальнейшим действиям. И Голицын, и Ворон, а следом за ними и рыжая репортерша подумали, что просто так стоять и ждать чего-то необычного не имеет смысла. А вот Сова, будто поймав какую-то никому неслышимую мелодию, изобразила парочку странных телодвижений, больше похожих на танцевальные па, и ткнула пальцем в портьеру, оказавшуюся изнутри привычной, черного бархата, и абсолютно чистой, как было это и первый раз во время их попадания в Зеркальную Комнату.
— Быстрее…
Стоящий ближе всех Алексей отреагировал на её слова автоматически, отдергивая завесу и тут же вдыхая ударивший в лицо теплый, показавшийся после ночной прогулки по заросшему кустами полю и брождению по пустым комнатам 'Черного дома', даже горячим, воздух. Отлично подогретое для отдыха помещение за черной бархатной портьерой оказалось до боли, до спазмов в горле знакомым.
У невысокого бортика бассейна с чуть теплой водой стояла, уперевшись в него руками и высоко отклячив симпатичную попку, обнаженная девица, а позади нее исполнял свои мужские обязанности совсем молоденький паренек с полузакрытыми от наслаждения глазами и чуть приоткрытым ртом. Его ритмичные, обыденные движения завораживали, как блестящий шарик или кристалл в руках гипнотизера, и в такт им вдруг начала приоткрываться дверь позади этой знакомой, но впервые увиденной живыми, парочки…
Еще до конца не поняв, не осознав, что же сейчас должно произойти в комнате, Ворон шагнул вперед, за портьеру, и тут же мир наполнился звуками: едва слышным гудением электротэнов в парилке, пощелкиванием реле, журчанием воды, льющейся из плохо закрытого кем-то крана, пыхтением и вздохами наслаждающейся друг другом парочки у бассейна, невнятной, но хорошо различимой возней за соседствующей с выходом из Зеркальной Комнаты альковной портьерой…
Как ухитрилась одновременно с ним проскользнуть в комнату Маха, Алексей не заметил и не понял. Но в тот момент, когда дверь за спиной юноши у бассейна открылась и в помещение, крадучись, вошел еще один человек, рыжая, маленькая девка стояла рядом со штурмовиком.
Вошедшего Ворон признал мгновенно. Именно ему несколько дней назад он стрелял по ногам, именно он лежал мертвый и холодный на полу Зеркальной Комнаты. Но сейчас живой и невредимый оборотень, мгновенно уловив опасность, чуть склонив голову, буравил Алексея тяжелым взглядом своих разноцветных глаз. Наверное, этот пристальный, злой и обеспокоенный взгляд смог на мгновения скрыть от штурмовика истинные намерения оборотня. И когда, без разбега, прямо от дверей тот прыгнул на Ворона, время невероятным образом замедлило свой ход. Алексей, с труднопередаваемой тоской в душе, понял, что не успевает… ни достать из-за пояса пистолет, ни выстрелить, защищая своих товарищей,
