чтобы я мог отомстить ему. Вчера, когда мой брат украл тебя, я очень испугался и вспомнил наконец что я татарин. Это я убил Тимур-хана. Теперь, наконец, я свободен!
— Думаю, — медленно произнесла Валентина, — что вы страдали так же сильно, как и моя мать в руках султана Мюрада.
— Расскажи мне о своей матери, — нетерпеливо попросил он, наклоняясь вперед. Его ясные голубые глаза потеплели от воспоминаний, — Она, несомненно, постарела, господин, — начала Валентина, — но, мне кажется, она никогда не менялась, по крайней мере сколько я помню. Она лучшая из матерей. Мы все ее очень любим.
— И твой отец никогда не упрекал ее за то, что она была моей женой?
— Никогда! Он обожает ее и всегда обожал. Он был так рад, что нашел ее и снова привез домой! — ответила Валентина.
Потом она сказала:
— Я не уверена, что лорд Блисс — мой отец, господин.
Рассказывала ли вам ваша мать, почему я приехала сюда?
— Конечно, она рассказала мне, но я не твой отец, Валентина, к великому моему сожалению. Я был бы рад оставить после себя хоть одного ребенка, а ты была бы дочерью, которой можно гордиться, моя дорогая. Однако я бы никогда не признал в тебе дочь Марджаллы, если бы ты не разделась, когда моя мать осматривала тебя.
— Вы видели меня! — Валентина отчаянно покраснела, прикусив нижнюю губу.
Он негромко засмеялся.
— Я видел тебя, и поверь мне, твое тело точно такое, как у Марджаллы. У нее было самое совершенное тело, и, когда я увидел тебя, самые мучительные воспоминания вернулись ко мне. У Марджаллы была привычка прикусывать нижнюю губу, когда она сердилась. Так же делаешь и ты.
— Вы действительно любили ее? — тихо спросила Валентина.
— Я действительно любил ее.
— Что будет теперь с вами, господин? Тимур-хан умер, теперь вы можете занять место старшего сына своего отца, которое по праву принадлежит вам. Вы станете Великим ханом?
— Старшие сыновья не всегда наследуют это место, Валентина, — сказал он. — Звание Великого хана получает наиболее достойный мужчина. Конечно, если бы я не был вынужден проводить жизнь в затворничестве, мой отец, несомненно, выбрал бы меня своим преемником, но Великий хан гирейских татар должен быть человеком не только способным править, он должен уметь вести своих людей на войну, если война становится необходимостью. Ни одному мужчине, страдающему физическими недостатками, не разрешается править нашим народом. В атом плане смерть моего брата-близнеца ничего не меняет.
— Я не понимаю, — сказала она озадаченно.
— Я очень польщен, моя дорогая, что ты не заметила. Я калека. Я не могу ходить. И не могу ходить с того самого ужасного утра в «Драгоценном дворце». Нижняя часть моего тела совершенно беспомощна, хотя мне повезло, что моя верхняя половина двигается. Был бы я здоровым человеком, Тимур-хан умер бы уже много лет назад, потому что я затравил бы его, как бешеную собаку! Когда-то мое сердце было наполнено состраданием к нему, потому что я понимал, какие дьяволы терзают его, но после ужаса, пережитого в Драгоценном дворце, я больше не находил оправданий для него. Если бы мое тело подчинялось мне, я давно убил бы Тимур-хана за все те мучения, которые он обрушил на меня! Вчера, когда я ехал с моим братом Давлетом, я был крепко привязан к седлу и ехал между своим братом и Ордой. Я уже забыл, как приятно, когда в лицо дует встречный ветер, потому что это было впервые за многие годы, когда мое тело находилось не на лежанке или на стуле…
— Это ваш стул? — спросила она с удивлением, рассматривая его. — У вашего стула есть колесики!
Он кивнул.
— О, господин, это так грустно! — Ее красивые аметистовые глаза наполнились слезами искреннего огорчения, и Явид-хан протянул руки и взял ее лицо в ладони, поглаживая большими пальцами ее глаза и щеки.
— Как ты красива, дочь Марджаллы, — сказал он, искусно уводя разговор от собственного несчастья. — Лорд Бурк очень счастливый человек.
Ее глаза стали тревожными.
— Я не могу выйти замуж за Патрика, — сказала она. — Теперь я не могу ни за кого выйти замуж. — Слезы потекли по ее щекам.
Он взял ее за руку.
— В чем дело, дитя мое? Расскажи мне. Может быть, я смогу помочь тебе. В конце концов, если бы не капризы природы, я мог бы быть твоим отцом.
Она посмотрела на него с горестным видом и сказала:
— Как я могу выйти замуж за порядочного человека после того, что ваш брат и его люди сделали со мной?
— Моя мать сказала, что тебя не изнасиловали, — сказал Явид-хан.
— Но надо мной надругались по-другому! — простонала она и снова расплакалась.
Он наклонился и неожиданно сильными руками обнял ее, поплотнее укрыв ее нагое тело покрывалом. Она истерически рыдала у него на плече в течение нескольких минут, а он гладил ее мягкие темные волосы и бормотал что-то нежное, ласковое и успокаивающее.
Когда ее рыдания утихли и она только всхлипывала, он заговорил:
— Мой брат, пусть будет проклято его имя, и его люди совершили над тобой насилие, которое ранит душу больше, чем тело. Твои ушибы заживут, Валентина. Твои видимые глазу шрамы исчезнут. Но если ты сама не сделаешь усилие над собой, твои невидимые раны будут мучить тебя еще сильнее, они станут невыносимыми для тебя. Ты получила какое-нибудь удовольствие от того, что было сделано с тобой?
— Нет!
— Значит, эти люди всего лишь дотрагивались до твоего тела, но не коснулись твоей души! Ты понимаешь меня? Они ничего не получили от тебя, кроме мимолетного удовольствия! Но твое тело начисто отмыто от их прикосновений и запаха. Теперь очисти же и свою душу, Валентина. Забудь об этом ужасном случае. Ты такая же женщина, какой была до случившегося. Уж если на то пошло, ты должна была закалиться душой, после всего пережитого «.. Я не верю, что твой лорд Бурк хоть на какой-то момент подумал о том, чтобы оставить тебя. Он был ужасно встревожен, просидел с тобой всю предыдущую ночь.
— Неужели? — Она с удивлением посмотрела на него.
— Конечно, — ответил Явид-хан, довольный. О, Аллах, как бы ему хотелось, чтобы она была его ребенком! Его и его любимой, давно потерянной Марджаллы! — Я разбираюсь, влюблен ли мужчина или нет, моя дорогая, а твой лорд Бурк очень сильно влюблен в тебя, Валентина.
— Но он не знает…
— Он знает все, дорогая. Неужели ты считаешь, что он позволил нам не рассказать ему? Как только ты уснула, он пришел к моей матери узнать о твоем состоянии. — Он потрепал ее по щеке. — Не глупи, Валентина. Не отказывайся от своего счастья. Ты любишь этого человека. Я чувствую это. Разве я не прав?
Она кивнула.
— Да, я люблю его, хотя я несколько запоздала признаться в этом, господин.
Явид-хан усмехнулся.
— Ты даже больше похожа на свою мать, чем думаешь, Валентина. — Сильные руки уложили ее на груду подушек. — Я сейчас уйду, дитя мое, но мы еще поговорим до твоего отъезда в Каффу. Подозреваю, что снаружи ждет молодой человек, который сам хочет убедиться, что с тобой все в порядке. Я пришлю его к тебе.
Она попыталась возразить, но тем временем Явид-хан выкатился на своей коляске из ее занавешенного уголка и исчез. Она слышала звуки голосов, до нее доносились какие-то звуки и запахи готовящейся еды. Внезапно она поняла, что голодна.
— Вал? — Лорд Бурк вошел и опустился на колени рядом с ней. Она почему-то неожиданно почувствовала робость.
