Я совсем забыла о Джеймсе. Он появился на балконе, заправляя в джинсы черную рубашку. Даже в повседневной одежде он умудрялся выглядеть свежим, наглаженным, опрятным. Я отвернулась, когда он принялся застегивать пряжку широкого кожаного пояса.
Он нахмурился.
— Что-то не так?
— Нет. С чего ты взял?
— Тебя всю передернуло. Ты что, разлюбила меня?
— Не говори глупостей! — рассмеялась я.
Джеймс уселся на второй стул. Я подобрала босые ноги, положила ступни ему между колен и пошевелила пальцами.
— Господи! — выдохнул он.
— Веди себя прилично. Люди догадаются, что я делаю.
— А может, проделаешь это внутри, где никто не увидит?
— Через минутку. Я хочу принять душ.
Он облизнул губы.
— Я пойду с тобой.
— Ты только что оделся!
— Могу и раздеться, и, черт меня побери, много времени мне не понадобится. — Он вопросительно взглянул на меня. — Значит ли это, что я прощен?
— За что? — Я упорно делала вид, что ничего не произошло.
— За то, что сделал тебе предложение. Я забыл, что вы, современные женщины, относитесь к предложению выйти замуж как к оскорблению. — Он взял мои ступни в свои руки. Я почувствовала, какие эти руки большие, теплые, уютные. — Есть второй вариант — я готов переехать к тебе.
Я попыталась освободить свои ноги, но он держал их крепко.
— Квартира слишком мала, — пробормотала я. — И спальня всего одна.
— Мне бы и в голову не пришло претендовать на вторую, даже если бы их было две.
Джеймс осторожно опустил мои ноги на пол.
— У нас с тобой может получиться.
— Ты сам изменил правила, — сказала я.
Он вздохнул.
— Я знаю, но это не правила изменились, это я стал другим. Думаю, я полюбил вас, Милли Камерон. Собственно, я уверен в этом. — Он попытался заглянуть мне в глаза. — Я правильно понимаю, что это чувство не является взаимным?
Я закусила губу и кивнула. Джеймс отвернулся, и я увидела его прекрасный профиль: прямой нос, широкий рот, густые светлые ресницы. Его роскошная пшеничная челка ниспадала на широкий загорелый лоб. По нему нельзя было сказать, что мой отказ для него — конец света. Если верить его матери, которая не уставала напоминать об этом, до меня у него был целый легион девушек. В скольких он влюблялся? Если подумать, то ведь я и не знала его толком. Мы действительно много разговаривали, но ничего такого серьезного; речь редко заходила о чем-нибудь еще кроме фильмов, спектаклей, общих знакомых и одежды. Ах да, еще футбола. Я всегда чувствовала, что он человек ограниченный и поверхностный, всегда стремится в точности выполнять распоряжения своего отца, хотя ему самому уже исполнилось двадцать девять. На меня снова нахлынуло раздражение из-за того, что он все испортил: я не собиралась его бросать. Делать ему больно я тоже не хотела, но нельзя же ожидать, что я полюблю его только потому, что он вдруг решил, что любит меня.
— Может, мы поговорим об этом в другой раз? — предложила я. — Через год, через два, через десять…
На мгновение он прикрыл глаза и вздохнул с облегчением.
— Я боялся, что ты меня бросишь.
— Не дождешься! — Я вскочила и устремилась в ванную. Джеймс последовал за мной. Остановившись перед дверью, я скинула халатик и на мгновение замерла в соблазнительной позе, прежде чем войти внутрь. Я вошла в душевую кабинку и включила воду. Она была ледяной… но вполне нагрелась к тому времени, когда Джеймс отдернул занавеску и присоединился ко мне.
2
— Здравствуй, дорогая. Ты выглядишь бледной.
— Привет, мам.
Я изобразила губами поцелуй в паре дюймов от полной, отвисшей щеки матери. Когда бы я ни появлялась в Киркби, она непременно заявляла, что я выгляжу бледной, усталой или вот-вот свалюсь с какой-нибудь болячкой.
— Поздоровайся со своим папочкой. Он в саду, занимается помидорами.
Мой отец — я даже в мыслях не могла назвать его папочкой, — всегда был неумелым и непритязательным садоводом. Я покорно отворила кухонную дверь и крикнула «привет».
Теплица располагалась сразу же за аккуратной лужайкой, и дверь была открыта.
— Здравствуй, дорогая. — Отец выглянул оттуда, изо рта у него торчала сигарета. Его мрачное сосредоточенное лицо просветлело, когда он услышал мой голос. Он отбросил сигарету, вытер руки о штаны и поднялся к нам. — Как идет торговля недвижимостью?
— Нормально. — Я постаралась скрыть отвращение. Он каждому встречному-поперечному рассказывал о том, что я стала агентом по продаже недвижимости. Теперь он утверждал, что гордится своими девочками. — Где Деклан?
— Ушел в бар. — Мать выглядела ужасно взволнованной и обеспокоенной, будто готовила обед для королевской четы. Она вынула сотейник из духовки, потом поставила его обратно. — Куда это я засунула картошку? Ах да, она на верхней конфорке. Деклан обещал вернуться к часу.
— Жратва будет готова вовремя, дорогая?
— Да, Норман. Обязательно. — От этого, в общем-то, невинного вопроса маму как током ударило, хотя с тех пор, как он избил ее в последний раз, прошло уже много лет. — Все будет готово в ту же минуту, когда к нам присоединятся Труди и Деклан.
— Хорошо. Тогда я выкурю еще одну сигаретку.
Он скрылся в гостиной.
— Почему бы тебе не поболтать со своим папочкой, пока я буду заниматься обедом? — сказала мать, помешивая что-то в кастрюле.
Только этого не хватало! Она всегда делала вид, что мы самая обычная, нормальная семья.
— Я лучше останусь тут с тобой.
Мать зарделась от удовольствия.
— Чем ты занималась в последнее время?
Я пожала плечами:
— Ничем особенным. Вчера вечером ходила в бар, в среду была в театре. Сегодня собираюсь поужинать в ресторане.
— С этим парнем, Джеймсом?
— Да, — коротко ответила я. Я уже пожалела, что рассказала им о Джеймсе. Это случилось, когда Деклан в шутку заметил, что не прочь обменять свой велосипед на «феррари». И вот тогда я и рассказала
