— И вот, Димка, что я обо всем этом думаю. Похоже, этот самый побочный эффект, это пророческое в
— Ты про стекло разбитое? — Димка закатил глаза под самый потолок. Ему явно доставляло удовольствие копаться в будущем. — Да, неприятное событие. Жалко Биля. С другой стороны, все живы-здоровы, порез хоть и сильный, да не смертельный. Он же уже через неделю на ногах будет…
— Осади-ка чуток. Это я не хуже тебя знаю. Только вот, нестыковочка случилась. Ну-ка, проверь свою память абсолютную, да списочек завтрашней команды повнимательней проштудируй. Ну и как, есть там Биль?
— Опс… Нема, — Димон чуток с небес приспустился. — Не понял…
— И еще один момент. Где был я, когда Биля порезало?
— Со мной рядом, тебе пары не нашлось… Блин, сейчас в списке тринадцать. То бишь пары только у меня и нету… А! Так это… Крот, давай я потаскаю, а ты поруководишь. И вообще, ты что решил — это стекло обязательно тебе достанется?
— Как говорится, возвращаемся к сказанному, — Слава растопырил ладонь и принялся загибать пальцы. — Попал я сюда не случайно — раз. Почему, спрашивается, вот именно в восьмое мая? Накануне столь неприятного несчастного случая? Тому, кто меня сюда отправил, мы с Серегой сильно в чем-то помешали, иначе бы он и светиться не стал. Помешали — значит, надо тихонько устранить. Возможности-то, вон какие. Несчастный случай? Да легче легкого! Получите и распишитесь. Правда, не совсем понятно, почему просто не убил. Но этот вопросик, так и быть, оставим во временно безответных. До личной встречи, по крайней мере. Второе — как ты, наверно, заметил, прошлое однозначно, а вот будущее многовариантно. Покопаешься немного в своих пророчествах — обнаружишь по несколько вариантов одних и тех же событий.
Димка кивнул. Уже покопался.
— И неприятная закономерность прослеживается в том, что настоящего развития будущих событий мы с тобой либо не видим вообще, либо можем увидеть только в самый последний момент. Так, как мы с Сергеем увидели действия этого лысого старшины. За доли секунды.
Димон несколько скис.
— Какой вывод можем сделать из этого второго? — Слава чуть-чуть помычал, пытаясь сформулировать. — Ладно, нечего велосипед изобретать, будем пользоваться уже существующими определениями. Итак, параллельные миры существуют. Доказательства: присутствующая здесь моя память о состоявшемся будущем и вот эта вот программка, на сегодняшний день еще ненаписанная, но, тем не менее, работающая. Многовариантность будущего, на мой взгляд, ограничена. Я не вижу бесконечности вариантов развития. Возможно, Сергей прав, и весь наш мир — одна большая программа, а видимые нами будущие события — уже просчитанные варианты. И кто-то умеет запускать эту программу с любого момента в целях, будем считать, коррекции конечного результата.
Димон переваривал.
— И этот кто-то мне жутко не нравится.
Димка, наконец, очнулся:
— А третье есть?
— Да. И самое неприятное. Я работал в приемной комиссии, когда Сергей поступал в универ, и мельком видел его дело, — Слава сделал небольшую паузу. — Он родится завтра…
— Ух, ты!
— И, боюсь, ему тоже приготовлен «несчастный» случай. А вот я намерен этому помешать. Не рождению, конечно, а случаю. Поэтому мне твоя помощь и нужна. Ты извини меня, Димка, что я вообще тебя в это втягиваю…
— Погодь, погодь… — Базов нахмурился и упер кулаки в бока. — «Ты на что это намекаешь, царская морда?» Ежели б я тебе не понадобился, ты б мне ни слова и не сказал? Н-да… Четыре года! А? Из одного котелка! Ну, и кто ты после этого?
— Да козел я, козел. Только опасно это, да и жизнь от такого знания сильно измениться может. Я-то свою прожил, для меня это повторение пройденного, а тебе…
— Ладно, проехали, — Димка улыбнулся, — пошутил я. Давай, выкладывай, шо зараз робить будэмо.
— А планы такие. Надо мне срочно смотаться в Питер. В Ленинград, то бишь. Именно там Сережка и родится. А вот дезертировать мне сейчас совершенно не ко времени. В армии я, конечно, служить более не намерен, хватит — наслужился еще в той жизни. Но и всесоюзный розыск мне, вроде как, и не нужон пока. Дуб меня, вот так запросто, никуда не отпустит, не то что завтра, а и вообще. Сам знаешь, как мы с ним друг друга любим. Тем паче в Питер. А вот тебя — да. К тому ж, ленинградец ты. А если еще организуешь звоночек от папы своего, да попросит он отпустить нас двоих, то завтра к вечеру сможем оказаться в Ленинграде. Как, а?
— Может, и получится, — Димка глянул на часы. — Позвоню отцу сегодня.
— Только вот Пэ-Ха-Дэ нам придется отработать по-честному. И подставлять под это стекло я никого не хочу, — Слава поднял руку, останавливая открывшего рот Димона. — Ни тебя, ни кого другого. И есть у меня одна задумка, как этот несчастный случай пережить.
Вячеслав подошел к терминалу и сделал приглашающий жест рукой.
— Сережка показал мне еще одну программку. Пока ты прослушивал предыдущую, я ее набил и скомпилировал. По его прикидкам результатом должно стать повышение скорости мышления и ускорение мышечной реакции. Насколько я понял, управляющее воздействие будет приложено к нашим «внутренним часам», должно измениться времяощущение. По меньшей мере — стать управляемым. И, знаешь, теперь я готов в это поверить. И попробовать. Реакция мне завтра, ох как, пригодилась бы.
Слава запустил программу на выполнение и откинулся на спинку стула.
— Знать бы еще, какой побочный эффект нам грозит…
Подполковник Дубовенко, если честно, не был такой уж законченной скотиной, как наивно полагали некоторые его подчиненные. Да, он постоянно играл в самодура. Да, демонстрировал гипертрофированную армейскую тупость. Но мало кто догадывался, насколько трудно ему давались эти ежедневные разносы младшим по званию и должности. А ничего не поделать, у этой игры такие правила. Стоит чуть-чуть отпустить вожжи, и все — за любую оплошность свои же друзья-коллеги съедят вместе с формой. У всех бед будет одна причина: слишком либерален, не способен поддерживать дисциплину во вверенном подразделении. Да не избери он себе такой проверенный поколениями командиров стиль руководства, не быть бы ему сейчас ни начальником курса, ни подполковником. Утюжил бы где-нибудь на Амуре взлетку максимум с четырьмя махонькими звездочками на каждом погоне. Потому как инженер из него, мягко говоря, никакой.
Опять же стареешь, Виктор Иваныч, стареешь… Самое время подсобраться, да побороться за кресло начфака. Свою глотку подрать, чужие погрызть. Пока совсем интерес к жизни не потерял. А то все чаще какая-то апатия нападать стала. Даже достижения любимого детища — армейской сборной Украины по рукопашному бою — уже не волнуют так, как семь лет назад, когда получил назначение на должность главного тренера команды. И в спортзал уже не так интересно ходить стало.
А вот сюда, в «Таллин», стал ходить чаще. И хотя напиваться не позволял себе никогда, форму все же держать надо, появилась уютная тяга к одинокому столику, негромкой музыке и приглушенному свету. И вправду, что ли, старость подкатила?
Виктор Иванович поморщился, подкатила не старость, а непрошеный собутыльник. Есть же свободные столики, так нет, этому менту именно этот уголок понадобился…
— Не помешаю? — милицейский старшина, решивший почему-то отдохнуть в форме, приветливо улыбнулся и уложил на край столика фуражку, демонстрируя высокую лысину, обрамленную хорошо подстриженными седеющими не по возрасту волосами. — Вижу по осанке человека военного, почему бы не выпить вместе за Победу?
— Присаживайтесь, чего уж там…
Вечер казался чуточку подпорченным, но уходить все равно не хотелось. Завтра предстоял тяжелый, как и любой праздник, день, и хотя бы немного отдохнуть было просто необходимо. А с утра начнется: отправить группу ПХД, остальных — на маленький училищный парад. Вроде готовы, осрамиться не должны. Потом лично проверить увольняемых в город, патрули завтра будут усиленные, а лишние штрафные баллы курсу сейчас ни к чему. Ну, и сидеть волноваться, пока последний не вернется, а это до полуночи, как минимум. Н-да, тяжелый будет денек…
— Да не переживайте так, все нормально пройдет, — старшина разлил по рюмкам свой коньяк. — Давайте, командир, за победу.
Собеседник задорно щелкнул пальцами и продекламировал что-то еще, чего Дубовенко не понял. Впрочем, он и не пытался понять.
Друзья-сержанты шли от внутреннего КПП-два, отделявшего учебную зону училищного городка от жилой, по широкой аллее, «взлетке», в сторону общежития. Близилось время вечерней поверки, городок был пуст, воздух свеж, и Дмитрий Базов дышал полной грудью, вбирая в себя этот новый, только что открывшийся для него, необычный и жутко интересный мир.
— Странно, что не произошло совсем ничего, — Слава нарушил молчание. — Ты до сих пор ничего не чувствуешь?
— Нет.
— Ладно, не важно. Может быть, позже сработает. Сейчас пойдешь звонить?
Димон последний раз глубоко вдохнул и шумно выпустил из легких воздух.
— Да, до поверки успею. А все-таки, это здорово. Я тебе благодарен, Крот, чесслово.
Друзья пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. Тяжелый длинный день заканчивался.
Ира проснулась неожиданно и несколько минут вползала в реальность по какой-то мягкой, мокрой и скользкой поверхности. Она только что закрыла глаза, и в палате, казалось, ничего не изменилось. Некоторые соседки даже еще не ложились и продолжали заниматься какими-то своими делами. Но что-то неуловимое, все же, было не так. Ирина попыталась повернуться и вдруг осознала, что простыня под ней мокрая насквозь.
Рука, самостоятельно метнувшаяся под подол казенной распашонки, успела поймать последние истекающие капли. В
— Девочки, у меня воды отошли… — дрожащим голосом произнесла Ира в сгустившийся воздух палаты.
Молоденькая, моложе Ирины, Ленка застыла возле своей кровати, еще шире распахнув свои и без того немаленькие глаза. У противоположной стены со страшным скрипом повернулась на своей лежанке стапятидесятикилограммовая обрусевшая армянка Лиля, спокойно переносившая свою третью беременность.
— Ну и чудненько. Чего испугалась-то, девонька? На то они и воды, чтобы отойти. Значит, родишь сегодня, все нормально. Перестань дрожать и дуй быстренько к акушерке, пусть готовятся.
Быстренько никак не получалось. Живот стал почему-то еще тяжелее, а вот ноги предательски дрожали и идти совсем не хотели. Ира по стеночке добралась до поста и, никого там не
