Зеленый свет, но Юнас не двигается.
– Подожди, Тереза, – говорит он. – Не думаю, что наша прогулка состоится.
Тереза смотрит на него. Но он полон решимости.
– Почему?
– Мне надо домой к моей… девушке. – Юнас не сразу находит подходящее слово, чтобы объяснить Терезе, кто такая Жанетт. Может быть, кому-то другому он бы сказал, что его ждет жена или Жанетт. Или “моя женщина”, о нет, зачем он вообще сказал?! Он ведь никогда не говорит о ней, только при встрече с их общими знакомыми.
Во время своих консультаций и поездок он сам себе хозяин. Ну и здесь он тоже сам себе голова, но у него и в мыслях не было затеять что-то втайне от Жанетт. А что происходит сейчас? И обидеть эту девушку он тоже не собирался. Выходит, лучше все сказать напрямую. Приняв такое решение, он даже начинает немного гордиться собой, и это приятно. Он почувствовал облегчение.
Тереза делает глубокий вдох, чтобы собраться с силами. Она никогда не настаивает на своем в начале своих отношений с мужчинами, напротив, она всегда становится покладистой. Но в данную секунду с ее губ вот-вот сорвется сердитое “Ах, вот ты как?!”, и все-таки она проглатывает эти слова, вместе с чувством обиды и всеми другими неприятными чувствами.
– Думаю, я понимаю, о чем вы, но мне хочется посидеть с вами у воды на набережной. Пойдемте.
– Нет, – протестует Юнас.
– Пойдемте, – уговаривает его она. – Это ненадолго. Я вам кое-что покажу. Погадаю по руке. Вы первый, кому я буду гадать.
Она тянет его за рукав. Это уже было смешно: она, в нетерпении, и он, застывший, словно столб. Представив, как глупо они выглядят, Тереза хохочет, Юнас тоже смеется, удивляясь самому себе, и, когда вновь вспыхивает зеленый свет, они переходят улицу и направляются к набережной.
Его рука такая большая, белая, так и хочется к ней прикоснуться, и не просто по-дружески. Тереза искоса поглядывает на нее, потом плюхается на белую бетонную глыбу, всего в футе от какой-то таблички. На глыбе еще много места, но Юнас, похоже, побаивается садиться рядом. Уже холодно, день катится к вечеру, небо затянуло облаками, вода странного серого цвета. Юнас поднимает воротник плаща, смотрит вниз на Терезу, которой сейчас гораздо уютнее, чем ему.
– Прохладно, – выдавливает из себя Юнас.
– В городе это самое доступное место, где можно пообщаться с природой, – упрямо гнет свое Тереза.
Она указывает рукой на фасады домов по другую сторону залива Риддарфьорд. Около нее валяются бутылки, окурки, – здесь кто-то уже любовался видом. Сзади – шум моторов на шоссе.
Юнас вздыхает, но садится.
– Моя бабушка, – начинает Тереза, – продолжая изыскивать повод для того, чтобы снова взять его руку. – Моя бабушка умела гадать. Так она зарабатывала на жизнь. Давала объявления в газете, ну вы понимаете.
Тереза улыбается. Ее улыбка нравится Юнасу. Рядом с ним девушка сидит и смотрит на волны. Кажется, она о чем-то вспоминает. Конечно, она вспоминает, у нее такие нежные губы. И в момент поцелуя тоже?
Вот что рождается у него в голове.
– Я художница, – говорит Тереза. – Учусь живописи уже три года. Осталось два. Но меня измотала вечная погоня за успехом, просто тошнит от этих разговоров. И я уже давно не притрагиваюсь к кистям, не могу.
Неожиданно она поворачивается к нему. Юнас торопится придать лицу выражение крайней заинтересованности. Тереза тихо смеется.
– Я купила хрустальный шарик. У одной гадалки. Но я могу гадать только по руке. Если вы дадите мне руку, я попробую погадать, вы будете первым.
Тереза лукавит. Она не умеет гадать по руке. Лишь однажды, когда Тереза гостила в Бредэнге, бабушка дала ей один урок – прямо на кухне. Тереза в шутку попросила объяснить, что означают линии на ладони. Где линия жизни, линия сердца? А что значат кружочки, звездочки, крестики? А форма пальцев, разве по ней можно определить, какой у человека характер? Бабушка только смеялась. “Я делаю все не так, – сказала она, – для меня эти линии лишь некий шаблон на руке, исходная схема, куда, как в рамку, вписано то, что я действительно вижу, и только то, что я вижу, заставляет меня поломать голову, хотя я знаю, что обозначает та или иная линия или их сочетание ладони”.
Вот наконец его ладонь в ее руке. Тереза на всякий случай закрывает глаза, может, сейчас возникнут какие-нибудь картины. Нет, не возникают. Она чувствует лишь тепло его ладони.
– Ну как, ты видишь что-нибудь? – участливо спрашивает он. Теперь, когда она держит его руку, его голос становится ближе.
– Ну-у-у… – несколько растерянно тянет Тереза.
Потом говорит то единственное, в чем она действительно уверена:
– Вы не психолог. Вы артист.
Юнас хмыкает в ответ. Он уже забыл, что она и в поезде называла его артистом.
– То есть, – продолжает Тереза, – вы не учились на психолога, и перед тем, как стать психологом, вы занимались чем-то другим.
– Закончил курсы. Но, в сущности, я самоучка. Идешь иногда как по льду. У меня есть друг, коллега, у нас совместная фирма. Он психолог. Дипломированный психолог. Ты права.
– Он для вас как pain in the ass[1].
Юнас бросает на нее быстрый взгляд. А только что сидел, опустив голову, не вникая в то, что она проделывает с его рукой. Но последняя фраза поразила его.
– Что означают эти слова?
– Не знаю, – отвечает она, – они возникли неожиданно, словно кто-то шепнул на ухо.
– Но ведь так оно и есть, – Юнас смеется, – в самую точку.
Тереза закрывает глаза. И тут же перед ней знакомая картина. Та самая. Белая оконная рама. Ночь. Красные брызги на стекле. Тереза вздрагивает. Она продолжает крепко держать его руку в своей, так крепко, словно и не собирается отпускать, но говорит вот что:
– Больше не хочу ни о чем гадать.
И все-таки прикосновение рук сделало свое дело. Взять чью-то руку, это так приятно и так естественно. Юнас вконец измотан и хочет отдохнуть, хочет ощущать ее ладонь, тепло, идущее от ее тела и волос. Плохо это или хорошо, не важно, он ведь тоже человек, господи!
– Попьем пивка? – спрашивает Юнас. – Мы ведь уже надышались свежим воздухом?
Его рука в ее руке… Тереза тоже взбудоражена. У нее все плывет перед глазами. Ей хочется одного – склонить голову ему на плечо. Голова вот-вот сама упадет на это плечо. Настигает волна страстного желания, так трудно сдерживать себя. Она видит его плечо, локоть совсем рядом, хочется дотронуться.
– Да, идем, – произносит она.
