Рен Эверон откровенно задумался, а Тиль неожиданно побледнел и в ужасе глазами уставился на невестку.
- Поединок, - твердо ответил телохранитель, и Белка широко улыбнулась. - Хороший, красивый, смертельно опасный поединок, в котором каждый из воинов показал бы свое мастерство и сумел меня удивить.
- Поединок... - медленно повторила она, блуждая рассеянным взглядом по потолку. - Кстати, а ты знаешь, как у некоторых народов принято вершить правосудие? Некоторые называют его Судом Богов... это когда обидчик и обиженный встают в круг и бьются до полной победы или смерти. Между прочим, действительно завораживающее зрелище...
У Таррэна внезапно похолодели руки, а перед глазами во всех подробностях встала жутковатая в своей реальности картина, когда этим утром пылающая Огнем Белка чего-то ждала от озадаченного Дракона. И медленным, едва понятным движением очерчивала своими клинками... господи, КРУГ! Поединочный круг! Круг смерти, как его зовут по древнему обычаю эльфов!
- НЕТ! - он буквально слетел со своего кресла, подхватив жену на руки и притянув к себе так, чтобы видеть ее спокойные глаза. Чтобы заглянуть внутрь, на самое дно, и убедиться, что она пошутила, что не имела в виду именно это. Чтобы услышать от нее, что она не сошла с ума. Чтобы спеленать, наконец, по рукам и ногам, никогда больше не отпуская обратно. - Нет, Бел! НЕТ! Ты слышишь?! Я тебя не пущу!
Элиар с изумлением уставился на взъерошенного, откровенно испуганного побратима, не понимая причины такой реакции. Но потом тоже вспомнил о Круге и вдруг спал с лица: теперь ему, наконец, стало ясно, к чему она вела. И стало понятно, что начатый этим утром поединок на самом деле так и не был закончен. А уж такое событие и такую причину для отложенной войны даже Драконы сочли бы уважительной.
Таррэн, наконец, сумел заставить жену посмотреть прямо, но когда это произошло, ему стало очень холодно. Холодно и до жути страшно, потому что это не Белка на него сейчас смотрела - это смотрела совершенно алыми от осознания собственной правоты глазами древняя Драконица из его снов. Та самая. Погибшая. Великая Мать, которая когда-то не сумела остановить своего собственного сына.
Глава 18
На какой-то миг Элиару показалось, что сейчас случится что-то страшное. У Таррэна так жутко изменилось лицо, что Светлый всерьез заопасался - взорвется. Или ударит кого-нибудь. Или же вспыхнет живым Огнем, безрассудно испепеляя все вокруг: себя, отца, друзей и всех тех, кому не повезет оказаться рядом. Но у него только глаза загорелись какими-то болезненными желтыми искрами, да лицо помертвело и застыло, словно восковая маска. Тогда как руки сами собой разжались и позволили Белке спокойно встать на ноги.
Никто не видел ее лица - она стояла спиной, пристально глядя на пошатнувшегося от какой-то страшной мысли мужа. Но ллеру Адоррасу, успевшему понять немного больше, чем Светлому, с лихвой хватило и того выражения, которое появилось на лице у Темного лорда - какая-то обреченность пополам с бессильной ненавистью от острого понимания, что ничего уже не изменишь.
Конечно, они оба знали, ЧТО именно предложила Белка и КТО должен был вызвать униженного Дракона на последний поединок. Понимали, зачем это нужно. И остро сознавали, что вряд ли удастся заинтересовать Драконов чем-то иным. Белке придется вызвать ЕГО, чтобы дать им шанс уцелеть перед лицом смертельной угрозы, как она сделала это сегодня. Вызвать для того, что ОН мог восстановить поруганную честь. Для того, чтобы ЕГО месть или свершилась, наконец, или же не случилась больше никогда. Для того, чтобы выиграть время. И для того, чтобы сам поединок стал тем единственно неоспоримым условием, после которого обозленные Драконы согласились хотя бы выслушать требующих Суда чужаков.
Да... ведь это действительно будет Суд. Самый настоящий. Непогрешимый. Беспристрастный и единственно верный. Суд Богов, на котором станут равны Драконы и созданные одним из Них полукровки. А главными спорщиками, представляющих оба Народа, станут, как и положено, двое: оскорбленный неудачей Дракон и его маленькая, но очень опасная противница.
Белка.
У Элиара аж кровь застыла в жилах, едва он понял эту простую истину. Потому что с целой Стаей им все-таки было не с руки тягаться: Драконы, особенно когда их станет больше, чем один, сомнут и не заметят. А с учетом того, насколько быстро они вспыхивали (совсем как Л'аэртэ! проклятье! совсем как они!), ждать от них терпения не приходилось. Такие сперва сожрут, а потом будут разбираться, за что, и сегодня это видели все. Так что в чем-то Белка, безусловно, права: надо Их чем-то заинтересовать. Надо привлечь внимание, сковать необычным зрелищем, заставить себя уважать, вынудить выслушать... но, боги!.. не так, как она предлагала это сделать! Ведь это будет самоубийством!
- Покажи, что ты видела, - внезапно охрипшим голосом попросил Таррэн, глядя на поразительно спокойную супругу. - Покажи мне, Бел. Пожалуйста. Я должен знать правду прежде чем... решать.
- Хорошо, - тихо согласилась Гончая, а затем приложила руки к его вискам, притянув к себе его бледное лицо и осторожно заглянув в расширенные, полные страшного подозрения зеленые глаза. - Будет немного больно, прости.
Таррэн только сжал зубы.
Элиар не знал и не мог знать, что именно должна была показать ему маленькая Гончая, и понятия не имел, почему это вдруг стало так важно. Но когда у побратима из груди вырвался горестный вздох, а лицо исказила новая гримаса боли, сразу подумал: это плохо. И то, что сумела узнать откуда-то Белка, теперь сильно повлияет на решение друга.
Нет, в то, что побратим согласится на это безумие, Светлый не верил: Таррэн любил жену до безумия и никогда не подверг бы ее такому риску. Скорее уж, он сам выйдет против Стаи Драконов и, возможно, даже погибнет, но ее на растерзание не отдаст. Даже если кто-то потребует. Даже если этого потребует она сама. Быстрее небо рухнет на землю, чем Темный согласится.
Но почему же тогда вдруг так холодно и мерзко стало на душе? Почему на сердце лег такой огромный камень? Почему Таррэн так бледен? Почему Белка так неотвратимо спокойна? И почему ее глаза снова горят этими нечеловеческими огнями, хотя она вроде даже не думает сердиться? Что они видят сейчас друг в друге? Что чувствуют в этот недолгий миг полного Единения? Что за тайна связала их на пороге самой большой из совершаемых глупостей? Что за боль объединила? Чего мы не знаем о вас, дикие и любящие? Что вы прячете за зеленым светом своих открытых глаз? Почему так сжимаются в тревоге ваши сердца? И почему мне так холодно здесь, рядом с вами, когда вы еще живы и только собираетесь дать нам ответ?
Элиар с тревогой посмотрел на старого друга, но тот стоял совершенно неподвижно. С окаменевшим лицом, с бешено искрящимися глазами, со сведенными до боли кулаками и громадным грузом в душе, который некому было снять. У него жутковато вздулись желваки на скулах. Губы побледнели и превратились в одну незаметную линию. Лицо помертвело окончательно, и только глаза какое-то время еще жили. Но потом погасли и они.
Таррэн уронил голову и медленно обнял Белку за плечи.
- Господи...
Она печально улыбнулась.
- Ты же не думал, что все будет так просто? Наша первая встреча, твой брат, руны, Изменение... не думал, что магия крови могла зародиться на Лиаре сама по себе? О том, что не зря даже Старшие Хранители так и не постигли ее сути? Изиар не мог найти это знание просто так. Да, любимый. Все было предопределено. Все это было спланировано: ты, я, мое Изменение. Даже те Девять Кругов, которые были многократно прокляты в веках. Только мы не знали тогда, для чего это было нужно. И не знали, для кого на самом деле ОНО предназначалось.
Таррэн несильно вздрогнул.
- Я все понимаю, - прошептала она, с болью глядя на его мучения. - Но по-другому нельзя. И мне