этом возрасте доставляет удовольствие хвастаться свободой. Но ведь не мотался же по
сборищам мотоциклистов. Как их там, байкеры? Или моторадфареры? Не гонял по
автобанам, пристроив сзади белокурую соплюшку. А наведывался к старикам.
Хотя и мотался, и гонял, и соплюшки присутствовали. Но ведь и наведывался. Одно
другому не мешает. Мы же знаем...
Правнук вел себя совершенно по-русски. Врывался в дом без предварительного, за
неделю, созвона с договоренностями, влетал без звонка и стука, бросал: 'Здорово,
дедуля!' и проводил час, два или три, налегая на бабушкины оладьи с магазинной
сметаной. И сколько гостил, по-немецки ни слова. Знал, что прадед этого не любит.
Сегодня собрались все. Приехал сын с женой, ставшей солидной матроной, дочь, обе
внучки, Ирина Сергеевна с мужем, а Оленька без своего хахаля, зато с маленьким Геной.
И Федька, конечно, как без этого оболтуса-то!
Отсутствию внучатого зятя Степан Андреевич не расстроился. С самого первого
знакомства, чванливый немец стоял поперек горла. А когда всплыло, что дед Генриха
служил в СС и погиб на 'Восточном фронте', отношения испортились окончательно. Муж
Ольги к русским относился нормально, но дедом искренне гордился. А Степан Андреевич
эсэсовцев ненавидел. Кто-то из таких убил Андрея Брусникина. Мог бы стрелять и в
Степана, но того по малолетству на войну не взяли. А потому старик Генриха терпеть не
мог. Да тот и сам не стремился к налаживанию мостов к угрюмому старику. Даже сегодня,
на восьмидесятилетие, не приехал. И слава богу!
Стол накрыли по-русски, с винегретом и оливье, с отдельной подачей горячего. И
пили сегодня только водку, из уважения к юбиляру, хотя Сергей и морщился украдкой.
Разговор, как обычно, шел обо всем и ни о чем, без особых ухабов перетекая с темы на
тему. Говорили по-русски. Не из-за того, что кто-то не знал немецкого, просто такой
порядок завел у себя Степан Андреевич.
- А, кстати, - ни с того, ни с сего, сказал Федька, - Сталин объявил, что граждане СНГ
и эмигранты могут получить советское гражданство. Если вернутся в Россию.
- Фридрих! - возмутилась Ирина, словно сын сказал что-то неприличное.
- Нашли дураков! - фыркнул Сергей. - В коммуналки с общим туалетом и кухней на
восемь семей зовут! И 'палочки' вместо зарплаты!
- Положим, - возмутился Степан Андреевич, - ты никогда не жил в коммуналке! И
зарплату получал исправно. И неплохую!
- Зато вы с мамой жили! - начал заводится сын. - Или это на мою беременную жену
бросилась с ножом пьяная соседка?
- Фира была не пьяная. Сошла с ума, - не повышая голоса сказал Степан Андреевич. -
С ума сходят в любой стране. Даже в твоей любимой Америке.
- В любой стране люди имеют отдельные квартиры, а не ютятся в комнатушках! -
поддержала мужа Анна, единственная, чьё имя одинаково звучало, что в русском, что в
немецком варианте. - И чокнутая дура не бросается на беременную соседку. Просто не
имеет возможности.
- Коммунисты считают, - с авторитетным видом заявил Куно, - что вы сейчас всё
бросите и поедете в Россию.
- Ага, счас! - возмутилась Оля. - Дружными рядами, в колонну по четыре под
кумачовыми транспарантами помаршируем. Мой Генрих вообще не понимает, почему
СССР до сих пор не забросали атомными бомбами. Терпеть режим, признанный судом
преступным...
- Это каким это судом? - поинтересовался Степан Андреевич, пока не повышая голоса.
Хотя, хотелось. Ой, как хотелось врезать кулаком по столу, чтобы посуда попадала. И
чтобы не звучали в его доме родные голоса, больше похожие сейчас на голоса врагов...
