присущим старости, а не спеши, словно пылкий юнец. Ты уже родился.
- Как скажешь, о мудрейший, - пришедший прислушался к совету, поспешив
устроиться на дастархане.
- Хороший чай, - произнес все тот же Мустафа после третьей пиалы чая, устраиваясь
поудобнее, - и всё же, уважаемые, есть ли новости?
- Есть, Мустафа, есть! - усмехнулся Вагиз. - Как может не быть новостей, если мир
сошел с ума и катится в сторону Джаханнама быстрее, чем мы успеваем наполнять пиалы
чаем?
- Поделись с нами открывшейся тебе мудростью, досточтенный, - заинтересовано
произнес Абдулла, - что привело тебя к таким выводам?
- Уже несколько дней урусы суетятся, словно Искандер-бек снова перешел границу, к
Самарканду подходят муджахеды Энвер-паши, а Салим возродил Матчинское бекство.
- Ты меня удивляешь своей плохой памятью, Вагиз, - горько усмехнулся Мустафа, -
Искандер-бек гостит у гурий уже десять лет как. Энвер-пашу зарубили джигиты
Буденного еще в двадцать втором году, а Салима урусы застрелили годом позже. Тогда же
пала и Матча.
- Я не говорил, что они ожили! - не растерялся Вагиз. - Я только сравнил суету
последних дней с теми временами. Может быть, ёрдамчи Сталин начал большую войну?
Он ведь не зря обликом похож на Хромого Старца...
- Между прочим, - продолжал Мустафа, словно не слыша собеседника, - говорят, что
Энвер-пашу разрубили пополам, словно курдуючного барана. Не каждый батыр может
нанести такой удар...
- Точно так же потерял свою пустую голову Сахреддин Набиев, когда захотел
безвинно наказать сына 'железного Шамси', - вступил в разговор Абдулла, отставив
пустую пиалу. - Большая глупость - налететь на дом Абазаровых, имея всего лишь пять
джигитов!
- Сахреддин всегда был дураком, - усмехнулся Вагиз, - он думал, что ему придется
иметь дело всего лишь с двумя бойцами. Честно говоря, и в этом случае неизвестно, чем
бы кончилось дело. А так всё было ясно заранее.
- Эта история прошла мимо моего внимания, уважаемые, - нетерпеливо подпрыгнул
Мустафа. - Не могли бы вы поделиться лепешкой мудрости, разломав ее снова?
- Ты тогда уезжал работать в Сталинабад, - пояснил Абдулла, - и вернулся только
через три года, когда страсти уже поутихли.
- И что же произошло?
- Набиев называл себя 'последним муджахедом', - сказал Вагиз, - но был всего лишь
басмачом, самым обычным бандитом, умеющим воевать лишь со стариками и детьми.
Однако, как показала жизнь, он и с ними не мог справиться.
- Это показала не жизнь, - уточнил Абдулла, - это показала смерть. Одного зарезал
'железный Шамси'. Как барана, пчаком в горло. Еще двоих забрали - стрелы,
выпущенные мальчишкой. А самого Сахреддина и Максуда Ахмадова зарубили сын и
внук старика. Говорят, кетменями. Но, кетмень не проходит сквозь кости, словно через
масло! Еще одного взяли в плен. Говорили, что Фарида ударила его по голове большой
сковородкой.
- Жена старого Шамси? - уточнил Мустафа. - Да, она может...
- Так это мы к чему, - проговорил Вагиз. - Энвера-пашу убили таким же ударом, что и
Набиева с другом.
- Думаешь, это сделал кто-то из Абазаровых? - спросил Мустафа.
- Ну, я не буду клясться бородой пророка... - протянул Вагиз. - Но Шамси-сын тогда
был в тех местах. А вот Салима точно убил он. Из винтовки. Это видели многие. Это уже
потом урусы ворвались в кишлак...
