кэхает тебе в ухо, обдавая жарким потоком воздуха... Не надо путать это с жарким
дыханием всё в той же палатке. Да и в палатке девушка в комплекте с пневмонией -
совсем не та девушка. Она полусидит в заботливо и трудолюбиво сооруженном ложе,
поскольку горизонтальное положение ей строго противопоказано, и дрожит, невзирая на
супертеплые спальники и пару живых грелок по бокам. И ты, одна из этих грелок, в таком
же неестественном положении не столько пытаешься заснуть, сколько следишь, чтобы
неосторожное движение не сдвинуло спальник с опекаемого тела.
Она не девушка. Она - больная. По идее, ее надо тащить всю ночь, потом весь день и
опять всю ночь пока не окажешься внизу, в цивилизации, в приемном отделении
больницы, где есть квалифицированные врачи, полный комплект современных лекарств и
оборудование, похожее на антураж фантастических фильмов. Но человек не может идти
сутками. Тем более под большой нагрузкой. Даже герой, легенда, монстр и Супермен
пополам с Бэтменом. Всем им тоже надо изредка есть, пить, спать и 'ходить за камень'. И
еще спасибо, что 'легенде' хватает сил тянуть тельце на спине, и не приходится
сооружать носилки, чтобы вчетвером тащить их в руках, не снимая со спин рюкзаков и
топая сбоку от тропы, над которой гордо проплывает нелепое сооружение из ледорубов,
стоек от палаток, ковриков, спальников и вспомогательной веревки, общим весом в
половину пострадавшей...
К вечеру третьего дня, когда вышли к кишлаку с длинным непроизносимым
названием, Лешка был выжат досуха. Сил не осталось даже на самое маленькое движение
типа прикуривания сигареты или отправки в рот очередной порции витаминов. Он видел,
что остальные не в лучшем состоянии: два дополнительных рюкзака, раскиданные на
шестерых, а в первый день, так и вовсе на троих, - не лучшее средство сохранения сил. Но
прекрасно понимал, что если выяснится отсутствие хоть малейшей пользы от кишлака, то
все встанут, взвалят на плечи мешки и пойдут дальше. И он тоже. Встанет, взвалит и
пойдет. Куда ж тут на фиг денешься?
Однако сейчас Лешка не мог даже поднять руки. И не хотел!
Расселись у крайнего дома, сильно смахивающего на летний кош. Кто устроившись на
сброшенных рюкзаках, кто прямо на земле, как Лешка, растянувшийся во весь рост и
обозревающий безоблачное небо. Низко, тепло. Мухи не кусают. А даже если и кусают?
Пофиг на мух. На всё пофиг. Лежать!!! И не двигаться! Егор сидел на рюкзаке в
термобельевине и капроновых штанах на голое тело. От спины валил пар, словно из
трубы. Надо бы начать распоряжаться, двигаться, людей поискать... Но нет сил. Нет
мыслей. Нет желания...
Влад, привалившийся к низенькой каменной кладке заборчика... Капитан Усольцев.
Плашмя, ноги подняты на рюкзак... Наташа... Привал... Отдых... Перекур...Хорошо...
Все-таки человек ужасно живучая скотина. Первым зашевелился Санек. Подошел на
подгибающихся ногах к Наташе, пощупал пульс, послушал дыхание. Улыбнулся. Достал
из клапана аптечку, не целиком, только 'дежурный комплект', сделал укол, вручил
больной горсть таблеток. Тем временем, начали оживать остальные. Появились котелки,
зашипели горелки, сам собой возник 'дастархан' на спине лежащего рюкзака. Егор и
Сергей двинулись к дому, пообщаться с хозяевами. Пять минут полной неподвижности -
это очень много. Если добавить немного силы воли и понимания необходимости
движения.
Отцы-командиры вернулись с местным аксакалом привычного облика. Для аксакала
привычного. Грязный стеганный чапан, бесформенные штаны, засаленный тюбетей,
растоптанные кожаные сапоги с галошами. Смуглое, морщинистое лицо. Длинная узкая
седая борода. Короткий узловатый посох, до блеска отполированный старческими руками.
И полное незнание русского языка. Следом за процессией, на порядочной дистанции шел
