старинной кровати. Все это добро было ярусами развешано на стене в лучших традициях дизайна советских коммунальных квартир.
Боевая вешалка врезалась в пятнистое чешуйчатое дно ванны с грохотом, потрясшим стену и воображение присутствующих. Оля вообще ничего не поняла, а Суворин понял, что его дело плохо, но не понял, почему и насколько.
Понимание ему крайне затруднила дореволюционная ванна, которая рухнула, как царский режим, в один миг! И при этом смела на своем пути к полу иные предметы, каковые и ухнули в едином порыве на спину и плечи Майкла.
– Мама! – пискнула освобожденная Оля, отскакивая от окна.
– Нет, это я, сестра твоя! – без особой теплоты в голосе ответила ей Любаня. – Что ж ты, Олька, творишь-то с чужим мужиком?!
В полумраке чердака слабо подкрашенное закатом окно было единственным источником света. Когда Ольга перестала загораживать его своим телом, стало видно, что с мужиком и впрямь сотворилось недоброе.
Придавленный ванной, остовом велика и кроватными спинками, Суворин походил на недоделанное и нежизнеспособное чудовище Франкенштейна. Даже велосипедные колеса, в спицах которых запутались ноги и руки Майкла, не добавляли ему мобильности.
– Ой, Вася! – вскричала Любаня, подбегая к тяжко ворочавшейся и слабо дребезжавшей куче металлолома. – Ой, нет, не Вася!
Противогаз, поймавший закатный свет, пугающе сверкнул красным глазом, его гофрированный хобот затрясся.
– Ой! Кто это?! – попятилась Любаня.
– Это не Вася, – подтвердила Оля. – Это Миша!
– Ах, вот вы где! – загремел усиленный эхом трубный глас бабки Семиной. – Смотри, Юрий Саныч, как они тут резвятся! Ажно кровать мою поломали, ироды!
– Добрый вечер! – промокнув вспотевший лоб манжетом свитера, миролюбиво и даже почти просительно произнес участковый, которому ужасно не хотелось скандала.
– А это кто? – обернулась к ним Любаня.
Вопрос «Кто это?» определенно становился самой популярной репликой вечера.
– А ты-то, девка, кто? – прищурилась на нее бабка Семина.
– Это сестра моя, Люба, – сказала Оля.
– Вона как, а?! – Бабка хлопнула себя руками по бокам, как пингвин крыльями. – Так ты, шалава, с родной сестрой тут, значит?!
– С двоюродной, – поправила Оля.
– И двое баб на одного мужика! – продолжала возмущаться бабка Семина.
– Ольга!
Оттолкнув кроткого участкового, на чердак ворвался Малинин.
– А мужиков, я вижу, двое! – с удовольствием отметил Юрий Саныч.
– Подержите, – Малинин не глядя сунул свой сверток бабке Семиной.
Та уставилась на неопознанный предмет подозрительной формы и внушительного размера со смесью ужаса и восторга.
– С тобой все в порядке? Ты цела?!
Малинин сквозь пальто ощупывал Ольгу.
– Совсем обнаглели! Вы тут прилюдно тискаться будете, ироды?! – опомнившись, взвизгнула неугомонная ревнительница нравственности бабка Семина.
– Это кто? – не прекращая осмотра, покосился на нее Андрей.
– Да никто, – ответила улыбающаяся Оля, и оскорбленная старуха задохнулась от возмущения. – Ты вот сюда посмотри. Знаешь, кто это?
– Кто это? – послушно повторил Андрей.
Внутренний голос Ольги захлебнулся весельем.
– Это он! Наш маньяк-убийца!
– В каком смысле – наш? – заволновалась Любаня.
– В каком смысле – убийца? – насторожился участковый.
– В каком смысле – маньяк? – ожила бабка Семина.
И все трое дружно спросили:
– Кто это?!
– Ооо… – Оля всхлипнула, утерла слезы нервного веселья и попросила присутствующих: – Давайте домой пойдем, а? Я вам дома все-все расскажу! Только надо бы сначала преступника как следует обездвижить, а то, мне кажется, сейчас у него ненадежные оковы. Кто-нибудь видит тут веревку?
– Мулька, ко мне! – генеральским голосом скомандовала воспрявшая духом бабка Семина.
Собачка послушалась, и хозяйка проворно отстегнула с ее ошейника поводок:
– Вот! Кожаный, длинный, он-то получше будет, чем веревка! Вяжите его, вяжите! А то ишь, чего удумал, ирод, маньячить в приличном доме!
С учетом наплыва нежданных гостей этим вечером чай в фамильной резиденции Романчиковых пили в гостиной. К чаю были поданы остатки мамулиной выпечки, сырные и колбасные нарезки из свежезакупленной партии провианта, деревенское сало и антидепрессанты – самогон или валериановые капли, на выбор. Презрев условности, Ольга Павловна впервые в жизни выбрала самогон.
Майкл Суворин к чаю зван не был. Его уже привечали в отделении. Оля искренне надеялась, что после того, как настоящие сыщики досконально разберутся в криминальной истории с двумя убитыми девушками и одной едва не убитой, в баскетбол Майкл Суворин будет играть только на тюремном дворе.
За столом собрались все без исключения Романчиковы, Малинин, участковый и бабка Семина, избавиться от которой можно было бы лишь путем ее убийства, на что в данный момент никто пойти не смог.
Посреди стола экзотическим подобием новогоднего дерева высилось принесенное Малининым растение. Галина Викторовна смотрела на него с нескрываемой нежностью, периодически вытирая глаза, неудержимо слезившиеся не то от созерцания ослепительного цветка, не то от умиления. Интересный мужчина Андрей Петрович Малинин сидел на диване бок о бок с хорошей девушкой Ольгой Павловной, и ее любящая родительница сердцем чувствовала, что у ее дочки появился реальный шанс перейти из категории старых дев в гораздо более престижный разряд замужних дам!
Саму Ольгу Павловну матримониальные планы в этот момент волновали ничуть не больше, чем поурочные. Охвативший ее душевный подъем был сродни тому возбуждению, которое охватывает запойного читателя на последних страницах увлекательного романа. Оле не терпелось раскрутить эту детективную историю до самого конца!
О смерти Веры Репкиной она рассказала коротко, не вдаваясь в подробности, чтобы не шокировать своих престарелых слушателей – бабушку и деда – и не развращать несовершеннолетних – родного и двоюродного братцев.
Зато тему убийства Даши Елиной сказительница Романчикова раскрыла полностью.
– О том, что Елка попала в больницу, Суворин наверняка узнал от кого-то из соседей. Баба Женя многословно жаловалась на беду, приключившуюся с ее любимой внучкой, каждому, кто готов был ее выслушать, а желающие посплетничать в нашем доме имеются, – уверенно сказала Оля, и бабка Семина независимо вздернула нос. – Узнав, где находится Елка, Майкл явился навестить ее – с сигаретами для перекура и фальшивой минералкой для убийства. Он знал, что с похмелья Елка хлещет воду литрами, и не ошибся в расчетах. Дашка действительно хлебнула смертельную дозу уксусной кислоты.
– Какой ужас! – совершенно искренне сказала бабушка, хлопнув деда по запястью. – А ты, Петрович, рассол из-под маринованных огурцов пьешь, как лошадь! Смотри: тоже загнешься, как эта девочка!
– Юрий Саныч, а эксперты докажут, что в больничной пепельнице имеется окурок Суворина? – обеспокоенно спросила Оля участкового.
– Докажут, девочка, докажут, – заверил ее майор.
– Вы бы видели ту пепельницу! – пробормотал Малинин. – Экспертам придется потрудиться…
