себя, скажем, к королевским особам. Я ничего не выдумываю. Мое прошлое именно такое, каким я его описала. Но я надеюсь, что мне удастся повлиять на свое будущее.
В глубине ее голубых глаз светился вызов.
Майлс в задумчивости молчал, наблюдая за бабочкой, которая порхала вокруг Синтии, видимо, перепутав ее с цветком или с другой бабочкой.
Синтия улыбнулась.
— Какой красивый цвет. Несправедливо, что ее называют «обычной голубой». — Она протянула руку, словно надеялась, что бабочка опустится на нее. Увы, та опомнилась и поспешила куда-то за нектаром.
— Я бы вообще не заметил вас, если бы не бабочка, — вырвалось у него вдруг.
Она резко вскинула голову, уставившись на него с удивлением.
— Morpho rhetenor Helena. — Он слегка улыбнулся, произнося эти латинские слова как заклинание. — Водится в джунглях Южной Америки. Крупная бабочка с красивыми переливчатыми крыльями голубых, зеленых и лиловых тонов. Это было на балу у Малверни, два года назад. На вас было голубое платье… И мне показалось…
Майлс умолк, смутившись. Она смотрела на него так пристально, и он не мог, не хотел говорить, когда можно было просто упиваться голубизной ее глаз.
До них доносилось журчание речки и веселые голоса, но с таким же успехом эти звуки могли доноситься из другой вселенной.
В тот вечер на ней было голубое платье. А когда он поцеловал ее, она была в зеленом. Во времена Тюдоров проститутки носили зеленые платья, чтобы на них не были заметны пятна от травы, когда они отдавались первому встречному в кустах.
Как удачно, что на ней сегодня белое муслиновое платье.
Внезапно его опалило желание, такое острое, что Майлс едва не задохнулся. Чтобы справиться с этим безумием, он бросил взгляд в сторону Джорджины, служившей ключом к другой его страсти, представлявшей смысл его жизни.
Во взгляде Синтии промелькнуло беспокойство.
— Голубое платье? На мне было голубое платье?
Видимо, она пыталась вспомнить тот бал и его на балу.
Майлс резко отвернулся, нарушив очарование момента.
— У вас, кажется, был жених? — спросил он неожиданно.
Синтия моргнула, озадаченная столь резкой переменой темы.
— Да, мистер Редмонд. У меня был жених, — ответила она с иронией в голосе.
— Вы рассказывали ему о своем прошлом, о своей семье? — Он смутно сознавал, что она чувствует себя загнанной в угол, но допрос, казалось, обрел инерцию.
— Да.
— Поэтому он отказался от помолвки? Или это вы отказались?
— Нет, — ответила Синтия. — Не поэтому. Он не придавал этому значения. — Она одарила его одним из своих загадочных взглядов — робким и при этом же слегка надменным. — Хотя я и несу ответственность за причину его отказа, я не разрывала помолвку. С какой стати, мистер Редмонд? Он ведь был наследником титула. И очень богатым.
Она окинула взглядом зеленые окрестности, словно оценивая поместье Редмондов и считая, что оно уступает богатству ее бывшего жениха.
— В таком случае… Что же произошло, мисс Брайтли?
Синтия вздохнула. Затем медленно отвернулась от Майлса — словно разговор утомил ее. Она подняла лицо к солнцу, впитывая его тепло и, возможно, пытаясь отвлечься от неприятного вопроса.
— Ничего такого, что делает мне честь, — ответила она наконец. Ответила с легкой иронией, но Майлс видел, что она напряжена. Синтия с трудом находила слова, и он инстинктивно чувствовал, что они — правдивые. — И ничего такого, что опозорило бы вашу семью, если бы об этом здесь стало известно. Как я понимаю, подобные вещи — безопасность и честь семьи — очень много значат для вас. Поверьте, я редко прибегаю ко лжи, и я… А вы не находите, что вам следует поговорить с леди Джорджиной? Кажется, ей без вас одиноко.
Бросив взгляд в сторону компании у реки, Майлс увидел, что леди Джорджина учится свистеть на тростниковой трубочке в обществе Джонатана и Аргоси, а Вайолет занята беседой с леди Уиндермир, леди Мидлбо и лордом Милторпом.
Оставалось только надеяться, что две достойные дамы помнят, что Вайолет — незамужняя девушка, и воздержатся от слишком вольных замечаний или — в случае с леди Мидлбо — слишком прозрачных намеков.
— Прошло не более минуты, мисс Брайтли. Думаю, леди Джорджина переживет мое отсутствие.
Похоже, им вдвоем удалось создать собственное время внутри времени.
— Да, возможно. Но я не уверена, что переживу ваше присутствие, мистер Редмонд, если оно продлится. А мне по-прежнему хочется жить.
Майлс невольно улыбнулся и быстро зашагал к реке, чтобы присоединиться к леди Джорджине и сестре, приветствовавших его улыбками.
Синтия же прислонилась к стволу дерева и шумно выдохнула.
Вскоре после этого было решено вернуться в дом, поскольку вероятность дождя усилилась. Слуги убрали остатки трапезы, свернули одеяла, упаковали корзинки, и вся компания быстро направилась к дому.
На обратном пути Милторп случайно наткнулся на огромную сеть, сплетенную пауком, и порвал ее.
— Чертовы пауки, — буркнул он, бодро продолжив путь.
Синтия почти физически ощутила разрыв паутины. Но что же стало с пауком? Она помедлила, глядя на обрывки паутины, висевшие на кустах.
Внезапно рядом с ней оказался Майлс.
— Паук снова сплетет ее, — сказал он, правильно истолковав ее беспокойство. — Паук даже не обратит на это внимания. Заново сплетать свой мирок чуть ли не ежедневно — это часть его жизни.
Как ни странно, но от слов Майлса ей стало спокойнее. «Часть его жизни»… Безжалостный разрыв того, что казалось результатом тяжкого труда, всего лишь означал, что надо снова приняться за дело, чтобы к утру появилась новая паутина, сплетенная из тончайших нитей. Такова натура паука.
Синтия подняла на Майлса глаза. Сейчас она прекрасно видела его идеально выбритую челюсть и блестящие темные волосы, видневшиеся из-под шляпы. Они-то явно нуждались в стрижке. Интересно, они жесткие? Или мягкие, как перья птицы? А может, шелковистые, как у спаниеля?
Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы перевести взгляд на лорда Аргоси, шедшего впереди. Его светлые кудри казались необузданными и ухоженными одновременно — как живые изгороди Редмондов или стройные ряды кипарисов, упиравшиеся макушками в небо.
Повсюду эти деревья образовывали аккуратные стены, разделявшие парк на части таким образом, чтобы каждый чувствовал себя в безопасности в этом великолепии. Кроме того, создавалась иллюзия порядка и благополучия.
— Он начнет плести паутину заново? — Синтия с удивлением поняла, что ее действительно интересовала судьба паука.
— Он воспользуется оставшейся половиной, и паутина станет еще прочнее, чем раньше. Правда, она будет не такая симметричная. Зато более интересная. Вы знаете, что нить паука в некоторых отношениях крепче стали?
«Если это правда, то жаль, что пауки не занимаются починкой обуви», — подумала Синтия, бросив взгляд на свои ноги.
Чувствуя, что ее решимость снова окрепла, она посмотрела на спину лорда Милторпа, шагавшего впереди. Вот тот мужчина, рядом с которым она должна идти. Или с Аргоси.
— Но она кажется такой тонкой… — заметила Синтия.
— Да, конечно. Но внешний вид… Он бывает обманчив, — ответил Майлс.
