знаниям, и совсем другое дело через кушетку…
— Ну что вы, Елена?..
— Меня ждут больные…
Елена, наконец, смогла высвободить руку и вскочила с кушетки.
— Подумайте над моим предложением, — сказал доктор несколько двусмысленно.
Когда сестра выскочила из кабинета, он выдохнул явно раздосадованно. Неизвестно откуда появившаяся энергия после многочасовых операций требовала выхода и вот казалось выход найден в сексуальной плоскости, но тут его ожидала неудача. И силы, не найдя точку приложения стали быстро покидать его, словно через какую-то пробоину отчего он чувствовал себя еще более опустошенным, раздавленным, даже обманутым.
— Ничего, она умная девочка… — сказал он себе скорее для того чтобы убедить самого себя в своих выводах. — Ну, поломается для виду день другой и все равно будет моей.
Приободрившись такими мыслями, он продолжил заниматься своими непосредственными обязанностями.
Но день проходил за днем, а она никак не шла навстречу его ухаживаниям. Туима это начало изрядно злить, что не очень хорошо могло сказаться на его работе, еще зарежет на столе кого-нибудь, отвлекшись от работы. Это конечно не страшно, раненые и так через одного умирают на операционном столе от тяжелейших ран, но все же, показатели есть показатели и портить их глупыми ошибками не дело. И тут, как-то глянув в окно, он увидел причину холодного отношения к себе со стороны Акжал. Она гуляла с каким-то солдатом. Они разговаривали и, время от времени, весело смеялись.
— Вот оно значит как! — буквально зарычал доктор, сжимая кулаки. — Ну, я им покажу!
Но увы, по размышлению выяснилось что, что-либо 'показать' им он не мог в принципе. Ну в самом деле, что он мог сделать этому солдату? Ошибиться в назначении лекарства и вколоть что-то не то? Так его за эту ошибку самого, того… он ведь уже семимильными шагами на поправку идет, тут его смерть никакой ремиссией не объяснить.
Ей, тем более ничего не сделать. Уволить, что вряд ли удастся или перевести в другой госпиталь, что непосредственно на передовой? Тогда с кем он останется? С недоучками, которые в медицинский пошли только потому, что никуда больше не попали или запихали по блату папа с мамой и отсюда уровень умения и знаний.
'Солдатика, значит выбрала, — продолжал негодовать Виктор Туим. — Ну да, оно и понятно. Все бабы падки на блестяшки. А этот орденоносец… медальки какие-то имеет. Герой… мать его'.
— На выписку ублюдка! Сейчас же! Тем более что он почти здоров! Ну а то, что недельку не долежал так это не страшно. Места нужно освобождать для новых раненых. Отлежится уже на месте, подальше отсюда. Подальше от Елены…
От найденного решения доктор почувствовал себя значительно лучше.
— Поворкуйте, поворкуйте, недолго вам осталось ворковать…
Лечение подходило к концу. Вадим это чувствовал те только по меньшему количеству глотаемых таблеток и уколов, что ему ставили, но ощущал всем телом. Раны зажили и почти не беспокоили. Он даже прогуливался с Еленой уже без палочки, производя впечатление старичка из-за прихрамывания. Но ходить нужно, чтобы разрабатывать поврежденную мышцу. А это значит, что скоро выписка и здравствуй, фронт с ненавистными китайцами в прицеле автомата.
'В прошлый раз мне удалось вывернутся из лап смерти, — размышлял он, — а в следующий раз она может сжать свои объятья гораздо крепче…'
В общем, обратно на передовую смерть как не хотелось. Но что можно реально сделать? Надеяться на то что его по ранению отправят куда-нибудь подальше от передовой глупо. Конечно, такой шанс есть и он весьма реален. Но это лишь отсрочка неизбежного возвращения в строй. Кроме того, лежать и на что-то надеяться, что что-то произойдет само собой да еще в его пользу, Куликов просто не мог. Не тот склад характера. Он привык всего добиваться сам ни от кого не завися, вот и сейчас, лучше подсуетиться самому, так сказать направить судьбу-лодку в нужное русло.
Опять же ситуация на фронтах крайне тяжелая. Об этом свидетельствовало все, начиная от усиленного потока раненых и заканчивая поредевшими сводками по радио и занимания, освободившегося за счет этого молчания эфира, большим количеством заводных патриотических песен. Вот и сейчас из динамика лилась композиция по батяню-комбата, за которым Россия, Москва и Арбат…
— Есть какие-то жалобы, больной? — как-то странно зыркнув на него глазами и натянуто улыбнувшись, спросил доктор.
Вадим, занятый своими тяжелыми думами этих моментов не заметил и уже привычно ответил:
— Нет доктор, все в норме…
— Замечательно… Тогда завтра на выписку.
— Так скоро?..
— Увы… сами видите мест не хватает, а вы уже почти здоровы.
— Да-да…
Доктор пошел дальше и когда он закончил обход, Вадим последовал за ним.
— Можно? — спросил он постучав в дверь кабинета Виктора Туима.
— В чем дело? — резко спросил Туим, мгновенно вспомнив событие получасовой давности.
Он видел как этот русский и Елена целовались в подсобке. Они были так заняты собой, что даже не заметили, что дверь закрыта неплотно.
— Я хотел бы с вами поговорить… на очень деликатную тему доктор.
Куликов закрыл за собой дверь.
— Я вас слушаю…
Вадим невольно замялся, не зная как начать щекотливый разговор. Да и доктор какой-то нервный… Ну да ладно.
— Доктор… времена сейчас тяжелые… а вы, как я погляжу женаты?
Вадим указал взглядом на золотое кольцо на пальце доктора.
— Женат… — признал доктор и отчего-то вдруг сильно смутился.
— И дети наверное есть?
— Да… К чему вы клоните, Куликов?
— Так вот доктор, как я уже сказал, время военное, тяжелое, вам и вашей семье наверняка приходится нелегко… может чего-то не хватает из-за развившегося дефицита…
— О чем вы?!
— Так я вполне могу помочь в обмен на небольшую услугу с вашей стороны, — закончил свою мысль Куликов несмотря ни на что.
— Вот оно что…
Вадим кивнул.
— И что за услугу я вам должен оказать?
— Для вас это наверняка сущий пустяк. А если и не пустяк, то не такая уж и большая сложность.
— А конкретнее?
— Конкретнее… Очень не хочу возвращаться на фронт, доктор, — облизав высохшие губы таким же сухим языком сказал Вадим. — Думаю не нужно объяснять почему?
— Не нужно.
— Так вот, я думаю, вам не составит труда найти во мне что-нибудь такое, что не позволит мне туда вернуться. А еще лучше, если меня с новым диагнозом отправят куда-нибудь подальше, за Урал.
— Например?
— Да я-то откуда знаю?! Вы доктор, вам должно быть виднее, что у меня может быть.
— Допустим. И во сколько вы оцениваете мою услугу по отматыванию вас от вашего воинского и гражданского долга?
— В половину своего состояния, что у меня осталось на счетах… Я готов отдать вам половину лишь бы иметь возможность воспользоваться второй половиной.
— Половина, это сколько?
