тревога, ведь несколько солдат ушло и не вернулось, но пока все оставалось тихо.
— Всем замереть, на, — приказал Заречный, и отряд остановился среди каких-то развалин.
Комбат достал рацию, и стал кого-то запрашивать:
— Жнец, здесь Сокол-два… Жнец, здесь Сокол-два…
— Сокол-два, здесь Жнец.
— Жнец, наблюдается крупная группа противника до двух сотен человек… — старательно произнес Заречный, 'споткнувшись' там, где он обычно добавляет 'на'. — Даю координаты
— Вас понял, Сокол-два, — ответил Жнец и повторил координаты.
— Верно.
— Сейчас обработаем… конец связи, Сокол-два.
— Конец связи, Жнец.
Бойцы удивленно уставились на Заречного, спрятавшего рацию в разгрузку.
— И после этого вы говорите, что операция не санкционирована командованием?
— Нет, не санкционирована, на. А позывные что я сейчас использовал, принадлежат нерадивому наблюдателю, на.
— Как же вы получили эти данные?
— Да очень просто, на, — хохотнул комбат. — Пока он в сортире, на, не без моей помощи мучался, я быстренько ознакомился с его кодовой книжкой и всеми частотами. Все это нужно брать с собой, даже если нужно всего лишь в сортир, на пару минут, на. А теперь все пригнулись, на, у стрелков случаются иногда досадные промашки, на… особенно когда работают 'катюши'.
До ушей действительно долетел звук падающих мин и через мгновение район, где высадился отряд штрафников, потонул в огне частых разрывов.
Захрипела рация.
— Сокол-два, здесь Жнец.
— Жнец, здесь Сокол-два.
— Как я отработал, Сокол-два?
— Выше всяких похвал, Жнец…
— Что за черт?!! — вклинился в разговор третий участник. — Кто на моей частоте?!! Я – Сокол-два!! Кто назвался моим позывным?!!
— Что происходит? — непонимающе буркнул Жнец, но догадываясь, что происходит полная жопа, он только разрядил полный залп неизвестно куда, неизвестно по чьей наводке.
— Не нервничай Сокол-два и ты тоже Жнец не дергайся, — сказал Заречный. — Промолчите об этом инциденте и никто из вас не пострадает, на. Особенно ты, Сокол-два. Знайте только, что вы оба сделали важное дело, и ваш залп не пропал даром.
— Кто ты?
— Не важно, на… Прошу только не менять частоту связи, возможно и даже, скорее всего мне еще потребуется огневая поддержка. Ну а если поменяете, то пеняйте на себя, на. Можете считать это грязным шантажом, на. Все, конец связи, на… мне с вами некогда лясы точить
Заречный снова убрал рацию в карман, полностью ее отключив.
— Двигаемся дальше.
Отряд сделал еще несколько осторожных перебежек, а потом двинулся, практически не скрываясь, в полный рост. Теперь они должны выглядеть 'своими', а своим тут пригибаться и петлять особо незачем. Теперь никто уже не поднимет тревоги, просто причин для этого нет, даже если трупы будут найдены. Они ведь просто попали под удар противника.
Отряд двигался уверенно, но естественно, что старался держаться обособленно и не встречаться с другими группами 'своих' спешащих куда-то по своим делам. Несколько раз они в непосредственной близости все же разминулись с другими группами, даже настоящими подразделениями до полной роты, но никто друг другом не заинтересовался, а темнота скрыла их европейские черты лиц.
То и дело, то тут, то там гремели взрывы минометных и артиллерийских ударов. Вспышки света озаряли окрестности и при несчастливом стечении обстоятельств они могли с головой выдать отряд. Кто-то мог увидеть, что идут вовсе не китайцы, а русские. Но пока все проходило без эксцессов.
'Как же они тут прячутся от обстрелов среди этих развалин, а главное, накапливают силы для нового штурма? — в недоумении подумал Вадим, озираясь по сторонам. — Разве что в подвалах? Но большинство из них разрушены, и много они вместить не могут. Тогда где остальные? Ведь чувствуется же, что китайцев здесь пруд пруди. Повсюду ощущается их присутствие. Движение тут и там, шорох, говор…'
Но темнота не давала ничего разглядеть. А вспышки от разрывов только делали картину еще более рваной и мрачной.
Вадим вдруг напрягся, еще не зная, чем вызвано его беспокойство, а комбат уже резко, но приглушенно скомандовал:
— Рассредоточиться и залечь!
Едва бойцы успели разбежаться и распластаться на земле, как всего в двух десятках метров прямо по курсу рванула первая мина. Потом вторая, третья… Мины сыпались с небес, окончательно ровняя с землей все то немногое, что осталось от кирпичной пятиэтажки. Рухнул уцелевший после прошлых боев угол в два этажа, опала стена, удачным попаданием пробило перекрытие первого этажа и врыв раздался в подвальном помещении.
Обстрел прекратился так же внезапно, как и начался.
Где-то впереди громко кричал тяжело раненый китайский солдат.
После обстрела загорелся различный хлам и отряд, собравшись вновь, к счастью никого не потеряв, даже без раненых обошлось, поспешил уйти прочь.
Но ровный огонь небольших пожаров позволил разглядеть китайские укрытия, точнее, то, что от него осталось после обстрела. Китайцы из того что осталось от здания строили стены, вплотную примыкавшие к фундаментам. Сверху создавался настил из досок, веток и всего прочего, что было под рукой, и забрасывался различным мусором, чтобы укрытие трудно было заметить с воздуха, дескать, это ничем непримечательная куча мусора. В этих рукотворных пещерах и отсиживались китайцы, почти без движения, в полной темноте, холоде, ожидая приказа на штурм.
Но этим ребятам не повезло. Операторы беспилотного разведчика сумели их как-то обнаружить, и по ним был немедленно нанесен удар.
Те, кто уцелел, вытаскивали из-под завалов своих раненых товарищей, складывая их друг с другом. Кто-то из медиков пытался оказать им первую медицинскую помощь, вкалывая обезболивающие и перевязывая раны. Трупы же сбрасывались в только что образовавшиеся воронки.
Глядя на эти кучи трупов, страдающих раненых Вадим ничего не чувствовал, ни злорадства и удовлетворения, ни тем более жалости. Жалеть их не за что – это враг.
'А почему нет удовлетворения? — спросил он себя. — Вон сколько их на тот свет отправили… Ведь чем больше мы их прихлопнем, тем лучше'.
Но ответа не было. Лишь несколько минут спустя после автономной работы мозга над данным вопросом появились первые ответы.
Эти китайские солдаты находятся на положении тупого скота. Их гонят в бой на убой, как какую-то скотину, стадо голодных баранов, обещая, что как только они добьются победы, у них будет все: много плодородной земли, вода, а значит пища. Не говоря уже о том, что их наверняка хорошенько обработали пропагандой.
Оттого и нет злорадства с удовлетворением, им действительно дома трудно. Но и жалости нет, потому что позволили зомбировать себя, и вторглись на чужую землю, чтобы взять ее себе, согнав и уничтожив прежних хозяев.
Правду говорят: наглость – сестра победы.
Отряд штрафников двигался по занятому китайцами правому берегу средь развалин, с каждым шагом углубляясь в их позиции, и никто этого не знал. Китайцы, наверное, даже в принципе не могли допустить, что враг может проникнуть к ним и идти вот так, почти не скрываясь.
Квартал оставался за кварталом. Продолжали сыпаться и рваться снаряды, вспышками освещая
