за день — двадцать второго?
— Ты какими-то загадками говоришь, Михаил Александрович.
— А еще говорят, Асланов все помнит! А он день своего рождения забыл! А мы вот помним, что послезавтра нашему комбригу исполняется тридцать пять лет. Круглая дата. Офицеры штаба и управления решили ее отметить.
— Голова так забита, что я, действительно, и не вспомнил бы, — смутился Асланов. — Тридцать пять… Это, вроде, еще немного?
Заглянул Смирнов:
— Товарищ генерал, «хозяин» на проводе…
Асланов поднял трубку.
— Алло? Да, да, это я, здравствуйте. Карту? Сейчас. — Асланов пододвинул к себе планшет, развернул. — Так. Нашел. Смотрю… Да, понятно. Через час? Есть. Буду.
Положив трубку, генерал сказал Филатову:
— Михаил Александрович, звонил Черепанов. Ставит новую задачу. Вот смотри. Берегом моря от Либавы идет железная дорога. Немцам она вот как нужна. Ну, а нам приказано ее перерезать. В десять я должен быть у Черепанова, будем обсуждать план операции. Поручаю проследить, чтобы батальоны были готовы.
— Это само собой. А как же насчет двадцать второго?
— Вы ничего там не затевайте.
— Мы скромно, по-фронтовому…
— Но сначала выполним задачу, а уж там посмотрим…
2
Выйти на железную дорогу, перерезать артерию, по которой шло снабжение двух немецких армий, — такова была задача. Немцы предвидели такой замысел, поэтому для прикрытия железной дороги подтянули артиллерийские и минометные части. Ясно было, что за дорогу они станут драться насмерть.
Генерал Асланов со своими помощниками тщательно продумал план действий. Он решил бросить в бой второй танковый батальон — и батальон мотопехоты на центральном участке, чтобы привлечь туда все внимание противника, одновременно своими действиями создавая у него впечатление, что эти подразделения не могут преодолеть сопротивление и продвинуться вперед. Той порой Филатов и Макарочкин должны повести в наступление с флангов возглавляемые ими группы танков и мотопехоты.
На завершающей стадии боя бригада одновременным ударом с трех направлений должна овладеть железнодорожной станцией.
Мощная артиллерийская подготовка, начавшаяся еще |до рассвета, значительно облегчила продвижение наших частей.
Бригада Асланова рванулась вперед.
Штабной бронетранспортер командира бригады шел позади второго батальона.
Парамонов давно переквалифицировался в радиста и успешно поддерживал связь между частями бригады. Батальон Гасанзаде продвигался медленно, не только по замыслу, но потому, что противник вел беспрерывный: огонь; танки и мотострелки маневрировали, выбирали удобный момент для рывков вперед, вели огонь с места, подавляя вражеские огневые точки и не ослабляя непрерывного давления на вражескую оборону, и вскоре весь огонь немцев сосредоточился на них.
— Так, Гасанзаде, отвечай им, — подбадривал комбата Асланов, а той порой непрерывно запрашивал данные о группах Филатова и Макарочкина; где, как продвигаются.
Те продвигались успешно.
— Дайте Макарочкина! — сказал Асланов, опустив бинокль.
Смирнов подал ему микрофон.
— Макарочкин? Ну, как у тебя? Намеченного рубежа достиг? Отлично! Теперь жми на полный ход! Парамонов, соедини с Филатовым. Михаил Александрович? Ты уже там, где надо? Ну, с богом, ударь им так, чтобы опомниться не могли. Ну, а мы, Смирнов, пойдем к капитану Гасанзаде. У него трудно.
Оставив бронетранспортер, Асланов и Смирнов перебежали лощину и поднялись на пригорок, на обратном скате которого стоял танк комбата.
— Напрасно вы пришли, товарищ генерал, — закричал Гасанзаде, высунувшись из люка, — это место сильно обстреливают.
— Волков бояться — в лес не ходить, — засмеялся Асланов.
Раздался нарастающий свист снаряда, мерзлую землю рвануло неподалеку от того места, где стоял генерал, и Асланов упал.
— Что с вами? — в испуге вскрикнул Смирнов.
— А ничего, Валя. Качнуло взрывной волной, — Асланов поднялся, отряхнув с полушубка снег и землю.
Подошел бронетранспортер.
— Что там? — спросил генерал.
— Филатов вас просит.
Генерал сел в машину.
— Слушаю вас, Михаил Александрович. Невозможно двигаться? Ни в коем случае не останавливайтесь! Не сбавляйте темп! Сейчас Макарочкин пошел, и я с Гасанзаде начинаю, тебе легче будет, понял? Жми!
3
Второй танковый и мотострелковый батальоны, с которыми шел сам комбриг, казалось, совершенно остановленные, внезапно совершили бросок вперед и обрушили на противника такой удар, что части, оборонявшие железнодорожную линию, в панике отошли. Танки, неся на броне десант, били и с коротких остановок, и с ходу; мотострелки не отставали от них ни на шаг. Казалось, еще один рывок, и бригада остановится только на берегу моря.
Бронетранспортер командира бригады шел следом за танками. Водитель все время ставил его под защиту тридцатьчетверок, или вел машину менее простреливаемыми местами, искусно маневрировал, и уже не раз благодаря этому уводил машину из-под мин и снарядов — Асланов знал, что этому человеку не надо указывать, как ехать, где остановиться, где тормозить, а где рывком податься вперед — благодаря этому он мог полностью отдаться наблюдению за полем боя.
Филатов и Макарочкин, обойдя противника с флангов, крушили его оборону, Гасанзаде безостановочно вел свои танки вперед. Сейчас, пожалуй, самое время бросить в дело резерв. Да, пора.
Ази еще раз обвел взглядом поле боя и взял трубку, чтобы отдать распоряжение, но вдруг вздрогнул, словно наткнулся на какую-то невидимую преграду, схватился рукой за борт бронетранспортера и стал оседать вниз. Трубка упала. Генерал оказался рядом с перепуганным Парамоновым.
— Что с вами, товарищ генерал? — кинулся Смирнов. Он хотел поднять генерала, но тот тихо сказал:
— Ничего, Валя, ничего, дай посидеть. Я, кажется, ранен.
Дышал он тяжело и не отрывал руки от груди.
— В санчасть! — крикнул Смирнов водителю. Тот не видел, что случилось с генералом; оглушенный разрывами снарядов, он не слышал, что спросил у генерала Смирнов, что ответил генерал Смирнову, и не понял распоряжения адъютанта. — Немедленно поворачивай! В санчасть, тебе говорят, в санчасть!
До водителя, наконец, дошло, что случилось что-то неладное. Он дал задний ход и стал
