свитере и джинсах, этим вечером заклинавший сосны адаптированными к местным условиям мантрами. Напротив чернокожего красавчика восседал Аркадий, за спиной которого просматривались писанные маслом изображения горных хребтов, обрамленные в богатые рамы. Должно быть, это и были те самые пропавшие картины Бажена Соло, из-за которых так переживала Лидия Сергеевна. Перед трапезничающими стояла початая бутылка вина, которое американец и мой клиент неторопливо потягивали из хрустальных бокалов и выглядели при этом влюбленной парочкой, у которой романтическое свидание.
– С кем это Аркадий Всеволодович проводит время? – прошептала я.
– С Сантой Патриком, с кем же еще? – буркнула журналистка Лисянская, подтверждая мои подозрения.
– Дурдом какой-то, – пробормотала я, отходя от окна.
– Поняла, что было потом? – тихо спросила Жанна. – Патрик Смит пришел в Культурный центр на Ярославке и на ломаном русском языке начал просить Гуру Ма сдать ему в аренду этот самый дом. В нем, видишь ли, когда-то проживал Бажен Соло, и старая дача пропиталась духом мистического художника. А он, миссионер из Америки, хотел бы продолжать дело великого старца и проповедовать на этой самой даче Баженово учение. Ты не представляешь, какой был скандал! Лидия спустила конкурента с лестницы, хорошо, я с ним не пошла, а то бы и мне досталось. Потерпев неудачу с Гуру Ма, Патрик обаял доверчивого Аркадия, сразу почувствовав в нем слабое звено, и господин Иванов ради любезного друга теперь готов отдать «весь мир и коньки в придачу». В нашем случае коньки заменяет Ухо Энки.
– А я-то думаю, что это Лидия Сергеевна нам про недостачу в благотворительном фонде рассказывает! – догадалась я.
– Ну да, Патрик умеет вытягивать из людей деньги, – согласилась Жанна. – Наивный Аркаша не понимает, что им манипулирует матерый жулик, и думает, что Патрик Смит – любовь всей его жизни. Но я- то знаю, кто такой Санта Патрик и на что он способен! Чтобы держать Аркадия Всеволодовича в узде, я начала придумывать разные способы шантажа. Я даже посетила пару собраний в Культурном центре, и в одно из моих посещений Гуру Ма вызвала на сцену семью Пряхиных и сказала, что они «пятитысячники» и в скором времени отправляются к Моне Роз в Янтарный город. Мать и отец были в восторге, но на их девочку нельзя было спокойно смотреть! Оля рыдала в голос и просила оставить ее дома с бабушкой. Во время перерыва я подошла к девочке и заговорила с ней. Оля сказала, что она не хочет ходить в эту секту, а хочет жить с бабушкой Галей, но мама с папой запретили бабушке к ним приезжать, потому что бабушка не верит Гуру Ма и называет ее аферисткой. Я подумала, что можно убить одним выстрелом сразу двух зайцев – помочь несчастному ребенку и подцепить на крючок любовника Санты Парика. Я стала расспрашивать Аркадия Всеволодовича и выяснила, что отъезжающие в Янтарный город отдают свои паспорта и свидетельства о рождении детей Гуру Ма, чтобы не было обратного хода.
И вот тогда я стала угрожать Аркадию выдать его тайну о связи с Патриком жене и обещала молчать только при одном условии – если он поможет мне выкрасть бумаги малышки и тайком переправить ее вместе с бабушкой к родным в Тобольск.
Рассказывая, Жанна неторопливо шла по тропинке между сосен. Достав пачку сигарет, она по привычке закурила и, выпуская дым через ноздри, продолжала:
– Аркадий был настолько глуп, что согласился мне помочь. Таким образом, помимо чернокожего любовника, у меня в руках оказался еще один козырь – похищение малолетней девочки. Правда, мы сделали это для ее же блага, но ты сама знаешь, что Уголовный кодекс расценил бы наш поступок иначе. Теперь господин Иванов Патрику не помощник, и Ухо Энки ему не отдаст, но остался еще Феликс Белякович. Я думаю, что именно он забрал артефакт из Культурного центра, а теперь ищет покупателей. И мне ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Белякович пересекся с Патриком Смитом. Я хочу удостовериться, что именно Феликс стащил реликвию, и потом приму адекватные меры.
– И что же ты сделаешь? – заинтересовалась я.
– Соберу пресс-конференцию перед зданием Культурного центра и предам огласке эту историю и расскажу, какую роль сыграл в ней Белякович, – самодовольно проговорила журналистка Лисянская, останавливаясь перед корпусом. – Ты как, Агата, к себе в номер или у меня посидим, поболтаем?
– Да нет, я еще успею вернуться в Москву, мне завтра надо быть в конторе, – отклонила я приглашение.
* * *
К дому я подъехала только в первом часу ночи. Благо машина дожидалась меня там, где я ее оставила, отправляясь на семинар, – на стоянке у вокзала. Спать хотелось смертельно, и, завернув в арку, я не сразу заметила «Кузибен» Оболенского, притаившийся в темноте рядом с подъездом. Когда дверь черного кроссовера распахнулась и ко мне шагнул кто-то большой и темный, я отшатнулась в сторону, стиснула в руках сумку и приготовилась заорать во всю глотку. Но следователь прижал меня к себе и успокаивающе зашептал:
– Тихо, Агата, тихо, это я, Олег! Ты что, перепугалась? Глупенькая!
Вдохнув знакомый запах его парфюма, я тут же успокоилась и обиженно заметила:
– Вообще-то надо звонить и предупреждать, когда собираешься приехать.
– Я просто по тебе соскучился, маленькая моя Агата, – проникновенно сказал следователь и впился в мои губы долгим поцелуем.
Вдоволь нацеловавшись, он мельком взглянул на часы и спросил:
– Чаем не напоишь?
– Пойдем, – охотно согласилась я, предвкушая приятную беседу на интересующую нас обоих тему о деле Иванова. И, может быть, что-нибудь еще в качестве бонуса.
Поднявшись в квартиру, Олег сразу прошел в гостиную и расположился на диване.
– Вообще-то у нас по-простому, без церемоний, – поддела я гостя, – чай пьют в кухне. Если не возражаешь, там я и накрою.
Делать было нечего, и мой кавалер неохотно потащился в кухню. Устроившись на барном табурете, он подпер голову кулаком и тоскливо воззрился на меня. Я возилась с чаем и попутно делилась добытой информацией.
– Я уверена, что Ухо украл не Аркадий, – шлепая на плиту полный чайник, оптимистично сообщила я. – Может, ему бы и хотелось стащить артефакт, но он так боится своей благоверной, что никогда не осмелится этого сделать.
Я обернулась и поймала на себе отсутствующий взгляд Олега.
– «Тогда кто?», спросишь ты, – подмигнула я, хотя по снулым глазам Оболенского было видно, что ничего спрашивать он не собирается. – У меня имеются две кандидатуры. Во-первых, это конкурент Гуру Ма на поприще продвижения в массы учения Бажена Соло. Имя Патрик Смит тебе ни о чем не говорит?
– Никогда о таком не слышал, – вяло откликнулся следователь.
– Так вот, Патрик Смит – американец, и послал его в Россию один серьезный коллекционер с заданием выкрасть Ухо Энки.
– Тебе самой-то не смешно? – пробурчал ночной гость. – Иди ко мне, я тебя поцелую…
Олег вытянул руки и сделал манящий жест, словно звал к себе маленького ребенка. Но я, не закончив обсуждение добытой информации, не собиралась переходить к лирической части встречи и потому упрямо продолжала развивать свою мысль.
– Второй возможный похититель артефакта – начальник службы безопасности Культурного центра Феликс Белякович, – важно сообщила я.
– Час от часу не легче, – вздохнул Оболенский. – И как ты себе это представляешь? Чисто технически такой трюк выполнить невозможно, везде стоят камеры наблюдения. И твой клиент, замечу, заснят одной такой видеокамерой как раз в тот момент, когда он роется в сейфе своей супруги именно в ночь пропажи артефакта, а вовсе не за несколько дней до ограбления, как он тебя уверяет.
– Аркадий Всеволодович клянется, что пленка смонтирована, – возразила я.
– Когда человека берут за одно место, ему ничего не остается, как всем доказывать, что это не то, о чем они думают, – раздраженно заметил собеседник, сползая с табурета. – Я отдал пленку на экспертизу, на днях придет заключение эксперта, тогда и посмотрим, монтаж это или нет. Слушай, Агат, поехали ко мне? – вдруг раздраженно предложил Олег. – Родные стены на тебя плохо влияют. Меня пугает, когда красивая
