Год. Елочка, зажгись! — с этими словами он вытянул свой посох и легонько прикоснулся им к Шкляру.
* * *
— Ну, счастья!.. — Дед Мороз с улыбкой посмотрел Шкляру прямо в глаза. — Счастье — это слишком общо, слишком неопределенно. Пожелайте что-нибудь конкретное. Что Вам нужно, чтобы быть счастливым?
— А... А... — Шкляр ошалело озирался. Неужели и правда?! Неужели он и вправду вернулся назад, в прошлое, в тот самый злосчастный день!..
Рядом стояла жена и со счастливой улыбкой радостно и выжидающе на него смотрела.
— Так что же Вы все-таки хотите, Владислав Никифорович? — мягко напомнил ему Дед Мороз и весело подмигнул. — А?
— Ничего! — торопливо выговорил Шкляр. — Ничего!
Глаза у жены удивленно расширились.
— Ну, нет!! — с шутливым возмущением громко вскричала она. — Тогда я хочу! Хочу!..
Шкляр поспешно наклонился и плотно зажал ей рот рукой.
— Ничего! — твердо повторил он и, встретившись глазами с Дедом Морозом, медленно покачал головой. — Ничего! Ничего нам не надо. Все у нас есть. Мы и так счастливы.
* * *
И спросил у Люцифера Его Сын:
— Трудно ли человеку быть всегда одному?
И ответил Люцифер Своему Сыну:
— Трудно. Но Ты это выдержишь.
И еще сказал Люцифер:
— Сделать человека несчастным очень легко. Сделать счастливым — невозможно.
И настал тридцать восьмой день.
И сказал Люцифер:
— Человек мудро устроен. Чтобы не сгорела жизнь, сначала сгорают предохранители. Честь, совесть, любовь... Честь сгорает обычно одной из первых.
Гораций, «Оды»
Ольга Попова
Книга «Отдельная реальность. Творчество душевнобольных», изд. «Клуб психиатров»
Мужчина щелкнул пультом. Телевизор мигнул и погас. В комнате воцарилась гробовая тишина.
— Это же все фальшивка, — тихо сказал Хмелевский. — И Вы это прекрасно знаете.
— Ну, и что, Лев Леонидович! — обворожительно улыбнулся Хмелевскому его собеседник. Изящный, элегантный мужчина лет сорока. — Какая, собственно, разница? Главное, что ей поверят. Или нет? — мужчина вопросительно изогнул бровь, насмешливо глядя на Хмелевского.
Хмелевский молчал.
— Давайте позовем сейчас сюда Вашу жену, — спокойно предложил мужчина. Хмелевский невольно вздрогнул. — И посмотрим вместе с ней кассету. А потом Вы ей скажите, что это все фальшивка, шантаж и пр. и пр. А я — просто обычный шантажист. Вот как Вы думаете, сможете Вы ее в этом убедить?.. И если даже и сможете вдруг сейчас — хотя и это Вам будет чрезвычайно сложно сделать, уверяю Вас! — не останется ли у нее в итоге никаких сомнений? А, Лев Леонидович? — мужчина опять иронически усмехнулся.
Хмелевский почувствовал, что пот заливает ему глаза.
Что происходит? — тоскливо подумал он. — Может, я сплю? Откуда он взялся? Что ему вообще от меня надо?
— А ведь это самый близкий и преданный Вам человек! Ваша собственная жена, — безжалостно продолжал между тем его собеседник. — А что же тогда будут говорить другие? Друзья, знакомые, сослуживцы? Как они все это воспримут?.. Секс с другим мужчиной!.. Фи!.. Причем такие грязные и нелицеприятные сцены... Крупные планы... Как они станут с Вами после этого общаться? Относиться к Вам?!.. Как бы Вы сами общались с каким-нибудь своим знакомым, если бы такое про него увидели? А?.. Лев Леонидович?..
— Что Вам надо?! — хрипло закричал Хмелевский, вскочив со стула и крепко стиснув кулаки.
— Ну, ну, споко-ойнее!.. — хладнокровно протянул мужчина, поудобнее устраиваясь в кресле и закидывая ногу за ногу. — Не валяйте дурака. Сядьте. Сядьте, сядьте! — мягко, но требовательно повторил он, видя, что Хмелевский медлит.
Хмелевский сел.
— Вот так! — мужчина вытащил из кармана сигару, посмотрел на нее, повертел в руках, но потом снова убрал в карман.
— Что Вам надо?! — высоким от волнения голосом спросил Хмелевский. — Деньги? Сколько?
— Да какие деньги! — пренебрежительно отмахнулся мужчина и засмеялся. — Что Вы! Да и нет ведь у Вас никаких особых денег! Ну, откуда у Вас деньги?! С Вашим-то характером!
— Тогда что же? — несколько удивленно переспросил Хмелевский. — Если не деньги, то что же? Что-то ведь Вам надо, раз Вы ко мне с этой кассетой явились?
— Видите ли, Лев Леонидович, — мужчина чуть пошевелился в кресле и небрежно вздохнул, — дело вот в чем. Я, признаться, давно за Вами слежу. И Вы у меня, сказать по правде, вызываете глубокую симпатию. Как и у всех вокруг, впрочем, — он чуть приподнялся в кресле и слегка поклонился Хмелевскому. — Вы очень редкий в наше время человек. Цельный! Честный, порядочный, бескомпромиссный. Решительный. Искренний! Со своим собственным мнением, со своими принципами, убеждениями, которым Вы никогда не изменяете и всегда готовы отстаивать.
Хмелевский слушал со все возрастающим изумлением.
— Да-да! — рассмеялся мужчина, заметив впечатление, производимое на Хмелевского его словами. — Я же правду говорю! Чего Вы удивляетесь? Н-да... Ну, так вот. Вот я и подумал: а можно ли такого сильного, гордого и уверенного в себе человека...
