видите, опять только «возможно»! Всегда и во всем только вероятность, неопределенность. Цена свободы. А иначе — тот мир, где ни греха, ни забот, ни хлопот о хлебе насущном, где нет ничего проклятого. Царство божие на земле. Вы бы не хотели туда опять попасть? Я могу Вас отправить.
— Нет! — в страхе отшатнулся Дембовецкий. — Нет! — чуть помедлил он и уже спокойно, задумчиво еще раз добавил. — Нет...
— Что ж, Яков Семенович! — весело подытожил мужчина и дружески подмигнул Дембовецкому. — Тогда остается только ждать.
— Чего? — с трудом выдавил из себя жалкую улыбку Дембовецкий, сглотнул и на секунду опустил глаза. Когда он снова поднял их, в кресле рядом с ним уже никого не было. — Чего?..
* * *
И спросил у Люцифера Его Сын:
— Так что же такое Свобода? Добро это или Зло?
И ответил Люцифер Своему Сыну:
— Свобода — это основа мира. Она лежит вне нравственных критериев и оценок. По ту сторону добра и зла. Она просто есть — и все!
А иначе... А иначе мир рабов. Сытых и всем довольных. Царство божие на земле.
Аминь.
И настал сорок четвертый день.
И сказал Люцифер:
— Люди живут в мире мифов и не задумываются о совершенно очевидных вещах.
Марина Цветаева, дневниковый набросок «Письма о Лозэне»
— Интере-есно... — Искулов с удивлением посмотрел на своего собеседника, хорошо одетого, средних лет мужчину с умным, интеллигентным лицом, случайно подсевшего к нему на скамейке в парке. — Честно говоря, я как-то никогда над этим не задумывался...Так Вы считаете, что любви вообще нет? Что все это красивая сказка?
— Уважаемый Тимофей Петрович! — терпеливо повторил его собеседник. — Я вовсе не утверждаю, что любви нет. Я лишь указываю Вам на тот очевидный факт, что любовь — это вовсе не терминатор, неуязвимый и непобедимый. Это живой организм, за которым нужно постоянно ухаживать: кормить, убирать и пр. Как растение, которое нужно поливать, подкармливать удобрениями, подрезать... Иначе оно засохнет и погибнет.
Ну, или как прибор, имеющий свои параметры функционирования: температурные и прочие. Глупо ожидать, что Ваш телевизор будет так же хорошо работать и при абсолютном нуле или, наоборот, в мартеновском цехе. Скорее всего, он там просто перегреется. Его нельзя ронять, бить по нему молотком и т. д. и т. п. Все это очевидно.
Так же точно и любовь.
— Что Вы имеете в виду? — нахмурился Искулов. — Я что-то не совсем улавливаю Вашу мысль...
— Я имею в виду, Тимофей Петрович, — мужчина, судя по всему, обладал терпением, поистине ангельским, — что Ваша любовь, Ваш брак, как и Ваш телевизор, могут существовать, нормально функционировать только при вполне определенных условиях, при соблюдении правил безопасности. Если эти условия нарушаются, а правила не соблюдаются, могут начаться — и неизбежно начнутся! — сбои.
— Я все-таки чего-то не догоняю, — криво усмехнулся Искулов. — Какие еще «условия», какие «правила»?! Вы что, хотите сказать, если что-то изменится, мы друг друга разлюбим?
— Ну, зачем так сразу?.. — мягко улыбнулся Искулову его собеседник. — Если нагрузки будут невелики — то вовсе нет. Если Вы перевезете свой телевизор на дачу, он и там будет прекрасно работать. Летом. Но вот переживет ли он зиму? Если дача неотапливаемая.
Я просто хочу сказать, что если нагрузки станут слишком значительны, превысят некий допустимый предел прочности, то Ваш брак, Ваши чувства рухнут. Любовь умрет.
— Вы просто не понимаете! — Искулов достал сигареты и закурил. Пальцы у него слегка дрожали. — Мы любим друг друга! Мы созданы друг для друга! Она — одна-единственная в мире! Как Джульетта для Ромео. Как я ее могу разлюбить?
— Дорогой Тимофей Петрович, — вздохнул мужчина, — все, что Вы говорите, очень красиво, возвышенно, романтично, и я уверен, что именно так Вы и думаете. И это делает Вам честь. Но подумайте вот о чем. Вот Вы говорите: одна-единственная. Сколько у Вас было на тот момент знакомых девушек? Ну, на момент, когда Вы влюбились в свою будущую жену?
— Ну, не знаю... — в недоумении поморщил лоб Искулов. — Ну,.. пять, кажется... Или нет, шесть.
— Вот видите! — мужчина опять вздохнул и рассеянно посмотрел на небо. — Пять или шесть. Да пусть даже десять! И среди этих десяти, чисто случайно оказавшихся возле Вас, девушек, нашлась одна- единственная в целом свете! Вам не кажется это странным?
— Я Вас не понимаю, — побледнел Искулов.
— Чего тут непонятного-то, Тимофей Петрович? — иронически покосился на Искулова его собеседник. — Это означает, что в среднем каждая десятая девушка Вам подходит. На роль одной-единственной. Только и всего. Не волнуйтесь, не волнуйтесь! — успокаивающе заметил он, видя, что побагровевший Искулов собирается что-то сказать. — Это вполне нормально. Это у всех так. Каждый ведь в итоге находит себе пару. Хотя число знакомых противоположного пола у обычного человека не очень велико и в среднем не превышает десяти особей.
Природа очень мудро устроена. Ведь, если каждый действительно искал бы свою одну-единственную, то на это ушла бы у него вся жизнь. И человечество бы, в конце концов, просто вымерло.
Поэтому для каждого ромео в мире существуют миллионы джульетт. Не повезло с одной? — вот, пожалуйста, наготове другая. Еще лучше. Будьте счастливы! Плодитесь и размножайтесь!
— То, что Вы говорите, — Искулов сделал глубокую затяжку и попытался собраться с мыслями. На душе у него было как-то муторно. И главное, возразить-то нечего! — это цинизм какой-то! Это все равно, что утверждать, что закат это всего лишь преломление солнечных лучей в атмосфере!
— Я не циник, Тимофей Петрович! — тихонько рассмеялся мужчина. — Я профессионал. Видите ли, я социолог по специальности, — пояснил он, поймав несколько удивленный взгляд Искулова. — И мы в нашем институте как раз занимаемся всеми этими проблемами. Проблемами брака, семьи... Почему браки распадаются? Что это — случайность или закономерность? От чего это в большей степени зависит: от характеров, личностных, индивидуальных особенностей супругов или от условий, в которых они живут — материальных, бытовых, социальных и т. п. Ну, в общем, тут, много интересных вопросов возникает!.. Так
