удовольствие.
— Ты как-то говорила, что я импотент, да? — спросил Лэнгдом сурово. — Так смотри! Разве я не мужчина? Ты, сука, скажи, разве я не мужчина?
Сирена медленно подняла голову, зная, что именно должна увидеть. Стройное атлетическое тело Стефана предстало перед ней во всем своем величии, и в низу живота пружинисто покачивался, трепеща от возбуждения, предмет его гордости.
— Ну а теперь мне хотелось бы услышать, что я больше чем просто мужчина! Я — бог! Скажи, что я бог, — потребовал Лэнгдом. — Скажи: «Стефан, ты больше чем просто мужчина, ты — бог!» Говори, сука!
Совершенно неожиданно все это представление показалось Сирене до невозможности комичным: она, съежившаяся на полу в золотых путах, Стефан, потрясающий над ее головой жезлом своей сомнительной мужественности и требующий почестей, приличествующих лишь божеству… Испанка не выдержала и громко расхохоталась.
Лэнгдом пришел в ярость.
— Смеешься надо мной, да? — завопил он и тотчас бросился на Сирену с кулаками. Однако чем больше он истязал свою жертву, тем громче та хохотала. И, в свою очередь, чем громче и безудержнее хохотала испанка, тем более вялой становилась «булава» Лэнгдома, пока наконец не обвисла вовсе.
Стефан в последний раз пнул Сирену ногой, без всякой, впрочем, надежды на удовлетворение, и ушел к себе в комнату, хлопнув дверью. Испанка продолжала кататься по полу, хохоча до слез, но все же скоро совершенно вымоталась и провалилась, так и не добравшись до постели, в глубокое забытье…
ГЛАВА 23
Риган тупо таращился на длинные столбцы цифр в своих гроссбухах и чувствовал, что голова у него просто раскалывается от боли. Как, должно быть, сейчас смеялась бы над ним Сирена! Хотя, может, и нет, если задуматься. Мало того, что она оплатила долги мужа, так этот мерзавец тратит еще бешеные суммы во всяких там игорных домах… Стефан без труда скоро превратит ее в нищенку!
Риган откинулся в кресле, закурил сигару и взгромоздил обутые в тяжелые башмаки ноги прямо на стол. Ароматный табачный дым через минуту свился в некое подобие нимба над русой головой голландца. Месяц, самое большее два — и все, конец… Цифры, увы, не лгут. И без того не слишком огромные капиталы Ригана таяли с угрожающей быстротой. Когда он прямо попросил Камиллу на некоторое время ограничить себя, она рассмеялась ему в лицо и заявила, что как-нибудь обойдется без советчиков. В качестве супруги богатого — пусть только в глазах света — предпринимателя ей, видите ли, надлежит хорошо одеваться и посещать увеселительные заведения. Спорить смысла никакого не было, но свой гнев Риган сдерживал уже с трудом. Итак, прежде чем закончится этот день, нужно прийти к какому-нибудь решению, иначе все дела придут в окончательный упадок!
Внезапно отворилась дверь в контору, и на пороге встал не кто иной, как сам капитан Дикстра!
— Петер, ты?! — вскричал в изумлении Риган, вскакивая из-за стола и хлопая гостя по плечу. — Какими судьбами? И что ты здесь делаешь? Я уже и не думал с тобой свидеться. За каким чертом ты пожаловал в Англию?
— За тобой! — просиял Дикстра. — Я приехал, чтобы передать тебе прибыли от продажи мускатного ореха с твоих плантаций на Яве. На сами плантации я пока еще не нашел покупателя, но все в свое время. Денег и так порядочно, а в скором времени поступят новые.
— Ну, по такому поводу надо немного выпить, — улыбнулся ван дер Рис, ставя на стол бутылку рома.
— Послушай, — нахмурился Дикстра, — не успел я сойти на английский берег, как до меня дошли известия о том, что твой сын Калеб открыл игорный дом, под который, к тому же, оборудовал корабль этой пресловутой Сирены. Что скажешь?
— Скажу, что так все и есть. Если честно, мне хочется войти в долю к своему сыну. Но прежде, чем мы туда отправимся, я хотел бы кое-что с тобой обсудить. Мне страшно приятно, дружище, что ты приехал в Англию. Знаешь, дела у меня идут в последнее время неважно. История не слишком веселая, но надеюсь, что ты выскажешь свое беспристрастное мнение по этому поводу…
Одолев бутылку рома, друзья взяли экипаж и направились к «Морской Сирене».
— Видишь вон того мужчину? — спросил ван дер Рис, когда они оба уже поднялись на палубу и вошли в главный зал. — Это новый муж Сирены и, кстати говоря, мой тесть. Судя по его физиономии, он попал в полосу неудач. Видно, опять проигрался.
В течение всего вечера Риган замечал, что его взгляд вновь и вновь обращается на Стефана. На какой-то миг показалось даже, что удача стала улыбаться старику. Ван дер Рис пристально следил за необычайно ловкими движениями его рук. Калеб, стоявший подле Лэнгдома, был явно чем-то раздосадован. Затем сын легонько кивнул своему компаньону лорду Фаррингтону, причем с таким видом, что Риган сразу обо всем догадался: Стефан — шулер! Калеб заметил это и посчитал нужным немедленно поставить в известность Обри. «Интересно было бы посмотреть, чем все закончится», — подумал ван дер Рис.
Тем временем капитану Дикстре надоело бросать кости, и он вернулся со стаканом в руке к своему старому другу.
— Ну что, много проиграл?
— Порядочно, — ответил Риган. — Смотри, — сказал он Петеру, указывая на Калеба, склонившегося над Стефаном и что-то шептавшего ему на ухо. Старик встревожился, торопливо встал и последовал за юношей.
Стефан Лэнгдом стоял на палубе перед лордом Фаррингтоном и юным ван дер Рисом.
— За чем бы вы меня сюда ни позвали, — проговорил он заносчиво, — у вас на то имелись, должно быть, веские причины. В противном случае я отказываюсь что-либо понимать.
— Не волнуйтесь, любезнейший, причины веские, — в тон ему отвечал лорд Фаррингтон. — Калеб говорит, что вы шулер, сэр. Он заметил у вас в рукаве карты!
— Что за гнусная ложь!
— А это что, по-вашему? — спросил Калеб, передавая Лэнгдому те самые карты, о которых шла речь.
— У тебя острый глаз, парень, — улыбнулся лорд Фаррингтон, добродушно похлопав Калеба по плечу. — Конечно, рано или поздно что-нибудь подобное обязательно должно было случиться. Впредь, когда Лэнгдом будет являться сюда, нужно присматривать за ним самым тщательным образом. На моей памяти несколько шулеров, изобличенных в жульничестве, лишались жизни прямо не отходя от ломберного стола. Что поделаешь, — добавил он благочестиво, — игрок — это не самое почтенное занятие.
Протискиваясь сквозь толпу, Калеб вернулся в главный зал и, заметив, как оживленно кивает ему ван дер Рис, понял, что сегодня, увы, не удастся избежать разговора с отцом. Риган дал понять, чтобы он поприветствовал капитана Дикстру. Выказав полагающуюся в таких случаях любезность, Калеб присоединился к старым друзьям и заказал выпивку; приглушенным голосом он поведал своим гостям о том, каким образом играет в карты сэр Лэнгдом и какое они сделали ему предупреждение.
— Я знаю, что он отец Камиллы, но как бы то ни было, подобная практика непозволительна. У нас вполне приличное заведение. Не хотелось бы испортить его репутацию. Но вот о чем мне хотелось спросить… Как ты думаешь, отец, стоит ли рассказывать о случившемся Сирене? Этот старик просто обречен рано или поздно попасть в переплет из-за своих дурных наклонностей, но ведь, помимо всего прочего, он еще тратит здесь огромные суммы. Наверняка деньги принадлежат его супруге, иначе откуда бы взялась такая щедрость?.. Словом, что делать, отец, как ты думаешь?
— Полагаю, что Сирене уже давно известно, каким образом сказался брак со Стефаном на ее финансах. Я вообще-то, пришел сюда сегодня по делу. Согласен ли ты меня выслушать или лучше зайти завтра утром?
Несколькими часами позднее, когда Риган и Дикстра уже отбыли, юноша сообщил своему партнеру, что взял отца в долю. Лорд Фаррингтон принял это известие без особого энтузиазма.
