помнили. И всегда ждали… Они приняли меня как родного. Как своего в доску.
Он вытер быстрые слезы.
– Водичка, – сказал он, отряхивая пальцы. – Видишь, водичка.
И еще сказал:
– Никогда мне не было так легко.
И еще (схватив меня за плечо):
– А хочешь – поедем вместе. Я только словцо шепну ребятам, и тебя примут, как… как…
– Как своего в доску.
– Точно!
– Как родного.
– Именно так, Игорь!.. Именно так!
Слова, для которых, видно, настал свой час и черед, все сыпались и сыпались из Женьки, как сыплется на пол из бумажного пакета соль. Без сбоев, если уж она сыплется. Струей. Белым потоком. Отыгрыш за столь длительную косноязычность. Предотъездный реванш… Я подумал, что мне надо бы уже уйти, – этакое необъяснимое внутреннее шевеление, из тех, что иногда сжимают нам сердце.
А он истерично смеялся:
– Ты решил, что мне нужны деньги?!
И опять в хохот:
– Сейчас я тебе открою, для чего мне эти трояки… Хотя нет. Это секрет. Это секрет секретов. Ни слова!
Он выложил секрет секретов минут через пять, более не выдержал. Но сначала позвонили в квартирную дверь. Пришли рабочие – принесли холодильник.
Рабочие бухали холодильником о пол, покрикивали друг на друга, грохали углами о косяки, затем втиснули его куда-то на кухню, и вроде бы делу конец. Уехали.
И тогда к нам в комнату вошла она. Жена.
– Зачем мне второй холодильник? – сказала она, поджав губы. Губы у нее были в ниточку. Те самые губы.
– Я не знал…
– Чего ты не знал?
– Понимаешь, – стал оправдываться Женька, – я на всякий случай заказал в двух магазинах. Я не думал, что они приволокут так быстро. Я думал, успею отказаться.
Он был сникший. Оправдывался. И как-то уж очень винил себя.
– «Думал»! – передразнила она. – «Думал…» Теперь у меня два одинаковых холодильника, болван.
И ушла.
И… он мне подмигнул. И стал держаться за бока, потому что его душил смех. Женька смеялся и шепотом рассказывал: оказывается, он устроил распродажу и собирал эти трояки и червонцы, чтобы купить ей, своей бывшей и любимой жене Женьке, холодильник. Сначала один. А теперь вот второй. И не какой-нибудь замухрышка, а громадный холодильник «ЗИЛ», о котором она мечтала, из-за которого поссорились и с которого стартовал их молниеносный развод. Он уедет в тайгу, а ровно через две недели (Женька сам проставлял срок доставки и адрес) рабочие постучат в дверь и внесут холодильник в квартиру. Третий. Тоже «ЗИЛ». И что-то небанальное должна почувствовать при этом Женька-жена. То есть когда рабочие распакуют, распеленают его, найдут ему место, поставят и подключат в сеть проверки ради, а она будет стоять хозяйкой и смотреть, как эта громадина сияет молочной белизной. Еще более смешанное чувство должна испытать – по замыслу – бывшая жена через следующие две недели (Женька педантично проставлял сроки), когда вновь постучат или позвонят добросовестные работяги и внесут четвертый памятник супружеской жизни. Тоже «ЗИЛ», отказаться от которого она не откажется, не те дрожжи.
– …Их всего, я думаю, будет пять. Пять замечательных холодильников.
– Достаточно четырех.
– Рубликов не хватало. А после нынешней продажи кассет как раз набежало на пятый.
Он захохотал, вновь истерично. И тут же сказал самому себе (ткнув пальцем в сторону той стены):
– Тс-с. А то эффекта не будет.
Он проводил меня до метро. Мы обнялись.
* * *
Если сценарий Тихого Инженера был о женщине недалекой, верной и любящей, то Женька писал свой многолетний труд о другой женщине. Или, лучше сказать, о другой грани женщины. Потому что в чистом виде ни та, ни другая в наших реках не водятся: такие – и не такие. Год за годом Женька писал о женщине с неутоленным духом. Если прозаичнее – о всегда недовольной бабе.
А можно сказать – о женщине-искательнице, то есть искательнице своего женского счастья. Тоже оттенок. (И мог быть рассказ.)
Помню завязку. Молодая женщина была влюблена в двух парней, за одного из них вышла замуж – и после этого ей каждый день и каждую ночь казалось, что она должна была поступить наоборот. Казалось, что тот, второй, был гораздо лучше. Гораздо красивее. Гораздо любимее. То есть – черта очень известная – в чужих руках ломоть толще. И в гостях вкуснее, чем дома. И чужая жена всегда мастерица.
