расплачиваясь паникой или штрафами в конце апреля. Из-за нее мы используем природное топливо, не задумываясь о грядущем энергетическом кризисе, и наращиваем кредиты, не вспоминая о сокрушительных процентах. Мы берем, что пожелаем и когда пожелаем (сейчас), и откладываем на завтра то, с чем не хотим иметь дела сегодня.
Под микроскопом: как вы обесцениваете будущие награды?
Подумайте, какие будущие блага вы выставляете на продажу всякий раз, когда поддаетесь соблазну или медлите? Каков
Как мы уже говорили, в состязании на самоконтроль люди соглашались, что шесть лакомств лучше двух. Но потом экспериментатор клал перед ними на стол два угощения и говорил: «Хотите съесть сейчас или подождете?» — и 80 процентов студентов Гарварда и Макса Планка предпочитали передумать. У них не было проблем с арифметикой — их ослепило обещание награды. В поведенческой экономике это называется
Выдающийся поведенческий экономист Джордж Эйнсли утверждает, что этот парадокс лежит в основе большинства неудач самоконтроля: именно так люди спиваются, подсаживаются на наркотики, набирают вес и влезают в долги. Большинство людей в глубине души желают устоять перед искушением. Мы хотим выбрать то, что приведет нас к будущему счастью. Не выпивку, а трезвость. Не пережаренный пончик, а подтянутую задницу. Не навороченную новую игрушку, а экономическую стабильность. Мы выбираем краткосрочное, безотлагательное удовольствие, только когда оно оказывается у нас под носом — и мы обалдеваем от желания. Это приводит к ограниченному самоконтролю: мы владеем собой до тех пор, пока нам это не потребуется.
Мы так падки до сиюминутных наслаждений, потому что наша система подкрепления не умеет реагировать на будущие блага. Изначальной ее целью была еда, поэтому мы, люди, до сих пор живо откликаемся на запах и вид вкусненького. Когда дофамин только проторял свои пути в человеческом мозге, далекая награда, если до нее надо было идти 100 километров или ждать ее два месяца, не имела никакого отношения к ежедневному выживанию. Нам требовался механизм, при котором мы хватали награды, когда они оказывались под рукой. В крайнем случае нас следовало заинтересовать близкой наградой, например плодом, ради которого достаточно вскарабкаться на дерево или пересечь реку. А как же блага, для которых надо работать 5,10,12 лет? В те дремучие времена еще не существовало научных степеней, олимпийских медалей и пенсионных счетов, а потому такая задержка удовольствий была буквально немыслима. Приберечь на завтра еще можно. Но на 10 000 завтра — уже не тянет.
Когда мы, современные люди, выбираем между сиюминутными и будущими благами, мозг обрабатывает эти две возможности совершенно по-разному. Близкое наслаждение запускает старую, более примитивную систему подкрепления с ее дофаминовыми страстями. Грядущие радости не слишком ее занимают. Их ценность более понятна относительно недавно возникшей префронтальной коры. Чтобы отсрочить удовольствие, она должна охладить наш пыл, вызванный обещанием награды. Это выполнимая задача — в конце концов, для нее-то и предназначена префронтальная кора. Но она вынуждена бороться с чувством, которое заставляет крыс бегать по раскаленному от электрических разрядов полу, а людей — спускать все сбережения в игровых автоматах. Иными словами, это непросто.
Есть и хорошая новость: у соблазна довольно узкое окно возможностей. Чтобы крепко оболванить префронтальную кору, награда должна быть доступна сейчас и — для максимального эффекта — ее надо видеть. Как только между вами и искушением возникает малейшая преграда, чаша весов вновь склоняется в сторону системы самоконтроля. Взять, к примеру, студентов Гарварда и Макса Планка, чей самоконтроль рухнул от вида двух M&M's. В другом варианте опыта, предлагая студентам выбор, экспериментаторы не выкладывали конфетки на стол, и ребята гораздо чаще выбирали большую, но отсроченную награду. Оттого что лакомства не было видно, оно становилось более абстрактным и менее привлекательным для системы подкрепления. Молодые люди принимали разумные решения, опираясь на подсчеты, а не на первобытные порывы.
Это радостная весть для тех, кто хочет отсрочить удовольствие. Все, что отдаляет вас от него, помогает сказать нет. Например, в одном исследовании вазу с конфетами ставили в ящик стола, а не на стол, и в результате офисные работники съедали сладкого на треть меньше. Открыть ящик не труднее, чем потянуться через стол, но, когда конфеты убирали, желание стимулировалось уже не так сильно. Просто спрячьте соблазны с глаз долой, и они перестанут занимать ваши мысли.
Эксперимент: подождите 10 минут
Вроде бы 10 минут — не слишком долго, если вы чего-то хотите, но нейробиологи обнаружили, что этот срок меняет наши взгляды на удовольствие. Если мгновенное наслаждение поступает с вынужденной 10-минутной задержкой, мозг воспринимает его как отсроченное. Система обещания награды возбуждается меньше, и мощный биологический импульс снижается. Когда мозг сравнивает печенье, которое приходится ждать 10 минут, с более отдаленным вознаграждением, например с потерей веса, близкое удовольствие привлекает его гораздо меньше. Именно «мгновенность» мгновенного наслаждения захватывает наш мозг и меняет наши предпочтения.
Для более хладнокровных и взвешенных решений возьмите за правило ждать 10 минут, прежде чем поддаться соблазну. Если через 10 минут вы все еще хотите этого — пожалуйста, но прежде, чем они истекут, вспомните о будущих благах, которые принесет отказ от искушения. Если возможно, отдалитесь от соблазна физически (или хотя бы отвернитесь).
Если ваше волевое испытание требует силы «Я буду», вы также можете воспользоваться правилом 10 минут, чтобы
Кит выкурил первую сигарету почти 20 лет назад, еще на первом курсе университета, и примерно столько же лет хотел завязать. Однако он не находил причин отказаться от привычки. Он курил уже много лет и, разумеется, успел подпортить здоровье. Но потом Кит прослышал, что сердце и легкие восстанавливаются даже у тех, кто — совсем как он сам — не обходится без пачки в день. Он не был готов бросить раз и навсегда: он даже представить себе не мог, что
Правило 10 минут подошло Киту идеально. По правде, он понимал, что иногда будет поддаваться искушению. 10-минутная отсрочка помогала ему справляться с тягой к сигаретам и вынуждала вспомнить о риске сердечнососудистых и раковых заболеваний. Порой Кит ждал 10 минут и закуривал, а порой не выдерживал и их. Но отсрочка укрепила его намерение завязать. Он также заметил, что, говоря себе: «Да, но через 10 минут», он меньше паниковал и нервничал, чем когда резко обрывал себя твердым «нет». От этого ждать было легче, и иной раз он даже отвлекался и забывал о сигарете.
Спустя несколько недель Кит усложнил задачу. По возможности во время 10-минутной отсрочки он уходил туда, где не мог закурить: в кабинет коллеги или в магазин. Это давало ему время остыть или по крайней мере мешало поддаться соблазну. Иногда он звонил жене за моральной поддержкой. И, наконец, он решил удвоить правило 10 минут. «Если я победил первые 10 минут, могу подождать еще 10 и закурю, только если по-настоящему захочу». Очень скоро пачки стало хватать на два дня. Но главное, Кит поверил, что способен завязать, и стал готовить себя к этому.
Если «раз и навсегда» кажется вам слишком суровым волевым испытанием, давайте себе 10-минутную отсрочку, чтобы укрепить самоконтроль.
