ДВЕНАДЦАТЬ
С самого утра Данбар был как на иголках. «Сай-Мед» заручился помощью Специальной Службы[8] в извлечении и неофициальной эксгумации тела — вместо того чтобы обращаться в суд за официальным разрешением, рискуя привлечь внимание общественности со всеми последующими неприятностями. Данбар был очень рад этому, но хорошо понимал, что «Сай-Мед», решившись на секретную операцию, подвергается большой опасности в случае, если что-то пойдет не так. Один человек в неподходящем месте в неподходящее время — и произойдет катастрофа.
Родителей Эми в Англии не было — до сих пор, спустя почти полгода после смерти девочки, мать страдала от депрессии, и ее муж решил, что немного зимнего солнца пойдет ей на пользу. Они уже три дня находились в Тенерифе и пробудут там еще десять. Именно этот факт позволил «Сай-Мед» дать добро на эксгумацию. Если все пойдет гладко, родители Эми никогда не узнают об этом.
План был такой: поднять тело рано утром, отвезти его в морг в Глазго, где патологоанатом Министерства, вызванный Нейлом Бэнноном, проведет вскрытие, руководствуясь специальными инструкциями. Закончив, он продиктует свой отчет Данбару по телефону. Эми вернется в свою могилу еще до заката.
Теперь от Данбара больше ничего не зависело, но он все равно чувствовал себя как спортсмен, меряющий шагами площадку перед линией старта в ожидании большой гонки. Зазвонил телефон, и Стивен поспешно схватил его со стола.
— Да?
— Стивен, это Лиза. Есть какие-нибудь новости?
— Пока нет. Они ужасно долго копаются!
— Ну тогда я отключаюсь, на случай, вдруг они позвонят.
— Я перезвоню тебе, когда все узнаю.
Данбар снова принялся расхаживать по комнате, нервно ломая пальцы. А вдруг до него не могут дозвониться? Напряжение может заставить человека вообразить что угодно, особенно когда кажется, что время тянется слишком медленно. А может, результаты вскрытия отправили прямо в лондонский офис «Сай-Мед» и полиция уже в курсе и вот-вот приедет в больницу, а о нем, рядовом работнике, просто забыли? Стивен боролся с этими параноидальными мыслями, пока телефон не зазвонил снова.
— Доктора Данбара, будьте добры.
— Я слушаю.
— Ваш код авторизации, пожалуйста.
Данбар продиктовал код.
— Простите за некоторую театральность, но мне было велено действовать по уставу.
— Все в порядке.
— Меня зовут Маквэй. Министерство проинструктировало меня произвести посмертное вскрытие эксгумированного тела некой Эми Тисдэйл по просьбе Инспекции «Сай-Мед».
— Да, я ждал вашего звонка.
— Простите, что заставил вас ждать, но лаборатории пришлось повозиться, чтобы выполнить задание.
— Понимаю. Что вы обнаружили?
— Вообще-то меня не ввели в курс дела. Мне даже не удосужились сказать, что ребенку уже проводилось расширенное патологоанатомическое исследование.
— Вполне возможно, — сказал Данбар. — Девочка умерла после неудачной пересадки почки. Видимо, в таких обстоятельствах по закону требуется проводить вскрытие.
— Я просто подумал, что следует это упомянуть. Почки и сердце изымались для исследования, а затем их вернули на место. Я даже обнаружил пару забытых тампонов. Честно говоря, терпеть не могу, когда коллеги не удосуживаются убрать за собой и используют труп вместо мусорной корзины. Лентяи!
Данбар прикусил губу, чтобы подавить рвущееся наружу нетерпение.
— Что конкретно вы обнаружили, доктор? — осторожно спросил он.
— Мне было велено заняться пересаженной правой почкой и провести иммунологическое тестирование на совместимость тканей. Особое внимание попросили обратить на тканевую культуру и… биологическую принадлежность органа.
— Да, да!
— Пересаженный орган был человеческой почкой, полностью совместимой с тканями пациентки. Установленный мною процент гистосовместимости — восемьдесят один.
Данбар почувствовал, как пол уходит у него из-под ног.
— Человеческая? И совместимость восемьдесят один процент? — повторил он. — Вы уверены?
Вопрос был глупым, и фырканье на другом конце линии означало, что Маквэй тоже так думает.
— Конечно. Плюс-минус пять процентов.
— Спасибо, доктор, — сказал Данбар упавшим голосом. — А… вы не заметили ничего необычного?
— Не считая того, что труп уже вскрывали, ничего. Если хотите знать мое мнение, грешно было выкапывать ее без необходимости.
— Согласен, — ответил Данбар и положил трубку.
Несколько минут он просидел, уставившись в стену; в душе его теснились самые разнообразные чувства. Он был разочарован, удручен и совершенно ошеломлен. Он выставил себя дураком, и это было крайне неприятно. Стивен понимал, что должен позвонить Лизе, но в настоящий момент был ужасно зол на нее — и на Шейлу Барнс за компанию. Они словно сговорились убедить его, что детям действительно пересадили чужеродную почку. Именно поэтому он придал такое значение тому, что происходило в анатомическом зале «Медик Экосс».
Теперь же выяснилось, что Эми на самом деле пересадили совместимую донорскую почку, а то, что он видел в подвале, было, вероятно, просто экспериментальным вскрытием — процедура, со стороны казавшаяся дикой, но при этом вполне легальная.
Единственным фактом, который мешал расценить все это как огромную ошибку, было то, что кто-то явно задумал убить Шейлу Барнс. Но зачем? Если пересадка органа проходила на законных основаниях и Шейла ошиблась, зачем пытаться убить ее? Это не имело смысла. Но тогда и все остальное не имело смысла! Стивен взял телефон и позвонил Лизе.
— Ну? — спросила она с тревогой в голосе.
— С почкой, пересаженной Эми, все в порядке. Она была человеческой и совместимость составляла восемьдесят один процент.
Последовала долгая пауза, затем Лиза сказала:
— Но этого не может быть. Реакция отторжения была настолько сильной, что почка просто не могла быть совместимой!
— Очень сожалею, Лиза, но таковы результаты вскрытия, проведенного патологоанатомом, которого назначило Министерство. Нам придется согласиться с его выводами.
— Я просто не понимаю… — в голосе девушки слышалось отчаяние. — Нет сомнений, что подобная реакция могла быть вызвана только… — Она замолчала, не договорив.
— Очень сожалею, — повторил Данбар.
— Но зачем тогда пытаться убить Шейлу Барнс? — спросила Лиза, следуя той же логике, что и Стивен.
— Ты права. Это не стыкуется с остальным. Мы думали, что убийство Шейлы подтверждает наше предположения, даже несмотря на то что способ был выбран очень странный, но теперь ясно, что мы ошибались.
— И что теперь будет?
— Я жду, что меня вызовут в Лондон объясняться. Дальше я просто не загадываю.
— Мне очень жаль, — сказала Лиза. — Я чувствую себя виноватой.
— Винить тут некого. Если нам повезет, то об эксгумации не узнают, так что в итоге никто не
