такое проходили, а, Триш?
Девочка упрямо смотрела в пол.
Виржиния почувствовала, как внутри нее все закипает от злости на бесчувственность Голта.
— Это вовсе не безвредно, если она так расстраивается, — напомнила она. — Еще чуть-чуть, и начнутся проблемы с учебой. Школьники могут быть очень жестокими.
— Мне очень не хочется посылать девочку в кожную клинику, когда и так ясно, что это безобидная и почти наверняка временная потеря пигмента. Если честно, только впустую время потратим и средства.
— Тогда мне бы хотелось услышать мнение другого врача, — заявила Виржиния.
Сначала ей показалось, что Голт станет возражать, но потом он, видимо, передумал и уступил.
— Ну, хорошо, — вздохнул врач. — Пойду, узнаю, согласится ли один из моих коллег взглянуть на девочку, но я уверен, вам скажут то же самое. Невозможно предсказать, сколько потребуется времени, чтобы подобное прошло. Чем больше внимания вы обращаете на него, тем вероятнее, что все останется.
— Скажите это ее одноклассникам, — парировала Виржиния.
Голт извинился и вышел из кабинета, оставив Триш и мать одних. И хотя его не было всего пару минут, Виржинии показалось, что секунды тянуться как часы, пока они с Триш сидели в полном молчании. Обе были подавлены: Виржиния из-за того, что ненавидела вступать в конфликты со специалистами, а Триш из-за того, что, по-видимому, ей ничем не могли помочь.
— Наш доктор Холдейн примет вас после своего следующего пациента, — сообщил Голт, вернувшись. — Не могли бы вы подождать в приемной?
Виржинии показалось, что теперь врач стал еще более резким и бесспорно отстраненным, но этого и следовало ожидать. Он явно воспринял ее просьбу, как камень в свой огород. Голт придержал дверь, пока она пропускала Триш вперед. Виржиния не стала ни встречаться с ним взглядом, ни говорить ничего.
Скотт Холдейн широко улыбнулся, когда Виржиния и Триш вошли в его кабинет, а девчушка сразу же подбежала к нему. Он был молод, широкоплеч и постоянно улыбался, что предполагало откровенность натуры.
— Привет, как дела? — обратился он к Триш.
— Нормально, — прошептала девочка.
— Нормально, если не считать пятна на твоей руке, а? Давай-ка взглянем на него?
Триш слегка кивнула и попыталась улыбнуться. Она сняла блейзер и кофту, потом закатала рукав блузки и протянула руку для осмотра.
— И как давно у тебя это, Триш? — поинтересовался Холдейн, пристально осматривая область белой кожи, распространившуюся по всей руке девочки.
— Чуть больше трех месяцев, — сообщила Виржиния.
— Тринадцать недель, — уточнила девочка.
Холдейн улыбнулся.
— Ты — единственная, кто дни считает, — сказал он заговорщицким тоном. — Болит или есть повышенная чувствительность?
Триш помотала головой.
— Хорошо. А чешется или шелушится?
Снова отрицательный жест.
— Отлично! Значит, тут у нас просто маленькая неприятность, которая не торопится проходить?
— Маленькая?! — воскликнула Триш с такой горячностью, что и Виржиния, и Холдейн улыбнулись.
— Ты за границу не ездила в последний год, Триш?
— Не, никогда там не была, — ответила она.
— Это не совсем так, — поправила ее мать. — Хоть ты и была слишком маленькой, чтобы помнить, мы с твоим отцом возили тебя в Грецию, когда тебе было два годика.
— До того, как расстались, — вставила Триш.
— А когда это произошло? — осторожно поинтересовался Холдейн.
— Развод или поездка?
— Развод.
— Три года назад.
— И три месяца, — добавила девочка.
Холдейн задумался.
— Она по-прежнему регулярно видится со своим отцом, — сказала Виржиния, догадавшись, к чему клонит доктор. Мы хорошо ладим.
Холдейн кивнул.
— А почему вы спросили, не ездила ли Триш за границу?
— Обычный, стандартный вопрос.
Казалось, убедить Виржинию не удалось, да она и не скрывала этого. Вопрос так и звучал у нее в ушах. Однако Холдейн отвел взгляд и встал со своего места. Он достал стерильный стилет из небольшой тумбочки с ящичками, стоящей рядом с раковиной, и снял упаковку.
— Триш, я буду делать тебе легкие укольчики то тут, то там. И хочу, чтобы ты сообщала мне, что чувствуешь.
— Доктор Голт не делал такого…
Комментарий Виржинии Холдейн проигнорировал, продолжая наносить легкие уколы в зоне депигментации на руке Триш.
— Нет, не больно, — сообщала она. — Не больно… ничего… не больно.
— Хорошо. А теперь давай попробуем с другой рукой.
Триш совсем сняла блузку и положила вторую руку на стол, пока Холдейн ходил за вторым стилетом.
— Так, начали. Говори обо всем, что чувствуешь.
— Немного больно… Ой!.. Ай!..
— Прости, Триш, — извинился врач. — Какой-то я неуклюжий. Прости. Ладно, надевай обратно свою блузку. Думаю, нам стоит отправить тебя к специалисту в кожную клинику. Просто узнаем, что они по этому поводу думают.
— А
— По всей вероятности, у нас именно такой случай, как описал доктор Голт. Просто одна из неудачных реакций, встречающихся время от времени, на какой-нибудь эмоциональный стресс. Однако нет ничего плохого в том, чтобы удостовериться наверняка. К тому же пятно доставляет Триш беспокойство. В клинике, возможно, смогут предложить какое-нибудь лечение, чтобы ускорить обратный процесс, Ультрафиолетовое облучение или еще что. Я переговорю с доктором Голтом после смены, и мы выпишем вам направление.
— Спасибо вам огромное, доктор! — поблагодарила Виржиния. — Я совсем не хотела создавать проблем. Я просто хочу лучшего для Триш.
— Все в порядке, миссис Лионс.
— Как ты справился с этой мнительной мамашей? — поинтересовался Джеймс Голт, просовывая голову за дверь кабинета Холдейна. Смена закончилась, и последний пациент покинул приемную.
— Не такая уж она плохая, — улыбнулся тот. — Ее дочке несладко приходится в школе, и она чувствует беспомощность. Тут ее можно понять.
— Ладно, но не забывай: мы — не социальные работники, — напомнил Голт. — А что ты думаешь по поводу проблем с кожей у ребенка?
— Вероятно, ты прав, и все же мне бы хотелось выписать ей направление в кожную клинику. Чтобы подстраховаться. Есть тут пара необычных моментов, которые мне бы хотелось проверить.
— Какие еще моменты?
— Может, у меня просто воображение разыгралось, — с улыбкой произнес Холдейн, вставая со стула
