Сандз неуютно заерзал на стуле.
— Миссис Тэйлор… мне кажется, что это плохая идея, правда…
— Я хочу его видеть!
Сандз посмотрел на Дэна, ища поддержки, прежде чем сказать:
— Тело Кита подверглось серьезным травмам перед смертью, но я могу вас заверить, что он не чувствовал боли. Мальчик так и не пришел в сознание. Я искренне считаю, что будет лучше, если вы запомните его таким, какой он был.
Дэн Тэйлор поднялся на ноги и положил руки на плечи жене, поддерживая зрительный контакт с Сандзом.
— Доктор прав, любимая. Давай запомним нашего парня таким, какой он был, а не жертвой какой- то… — он подыскивал подходящие слова, — хреновой болезни!
Слово «плотоядный» все никак не выходило у него из головы. Дэн молился, только бы Марион не стала упрямиться. Она посмотрела на него снизу и в конце концов согласилась, молча кивнув.
— Хрень какая-то, — бормотал себе под нос патологоанатом Саймон Монктон. — Как же так получилось, что лаборанты не смогли ничего вырастить, когда он буквально изъеден?
— Да они сами в полном замешательстве, — ответил Сандз. Он решил присутствовать при вскрытии тела Кита Тэйлора. — Я тут чуть раньше переговорил с консультантом-бактериологом. Он очень сильно извинялся.
Монктон одарил Сандза взглядом, в котором читалось «извинения тут бесполезны».
— Ты уверен, что это был некротический фасциит? — уточнил Сандз.
— А что еще это могло быть? — парировал Монктон. — Да он практически заживо сожрал мальчугана.
— Значит, в заключении о причине смерти ты именно это напишешь?
Монктон оторвался от своей работы и посмотрел на Сандза поверх своих очков в форме полумесяца.
— Конечно. С чего вдруг такие вопросы?
— Терапевт мальчика сказал мне, что Кит Тэйлор был участником мониторингового исследования, проводимого Министерством здравоохранения. Он обязан сразу же им сообщать о любых неожиданно возникающих проблемах со здоровьем.
— Проблемах со здоровьем? — фыркнул Монктон. — Полагаю, ты мог бы сказать, что смерть от некротического фасциита стала
— Это была моя первая мысль, когда лаборанты не смогли ничего вырастить из его образцов, но и врач мальчика, и его родные уверяют меня, что он не принимал ничего, кроме обычных иммунодепрессантов.
— Вот так ирония: скорее всего, они и стали причиной того, что инфекция так быстро расправилась с ним, — покачал головой Монктон. — Лекарства серьезно подорвали его естественные защитные механизмы. Я так понимаю, что прием иммунодепрессантов был прекращен, как только о них стало известно?
— Конечно.
— Ах, вот оно в чем дело! — протянул Монктон, стягивая перчатки и закидывая их в мусорную корзину, крышку которой открыл, наступив на педаль. — Когда Господь подает крученый… ты выбываешь.
— Его родители придут позже узнать результаты вскрытия.
— Такого не должно выпадать на долю ни одного родителя, — промолвил Монктон. — Не завидую я твоему общению с живыми.
— Каждому свое, — пожал плечами Сандз. — Твоей работенке я тоже не завидую. — И он посмотрел на вскрытый труп Кита Тэйлора.
Три
— Я не хочу идти в школу.
Виржиния Лионс бросила взгляд на настенные часы.
— Послушай, Триш, тебе придется пойти. С тобой все в порядке. Зачем ты так со мной? Тебе же всегда нравилось в школе. Ты же знаешь, что нужно идти.
— Не хочу, — буркнула дочка, уставившись в пол.
— Так, хватит всей этой чепухи! Должна быть причина. Рассказывай!
— Просто не хочу и все!
Виржиния молча выждала пару мгновений, позволив вспышке гнева дочери улечься.
— Тебя кто-то обижает? — спросила она. — Если да, скажи. Я этого так не оставлю. Сразу пойду к директору. Покончим с этим в зародыше.
Триш молча помотала головой, продолжая упорно смотреть в пол.
— Тогда что?..
Молчание.
Виржиния снова посмотрела на часы и почувствовала, как внутри все сжалось. Она опять опаздывала на работу. А ведь ей, как одинокой матери, работа очень была нужна. Пусть всего лишь должность делопроизводителя в агентстве по продаже недвижимости.
— Триш, пожалуйста, скажи мне. — Виржиния попыталась заглянуть в глаза дочери, взяв ее за руки и подняв на ноги.
— Они начали дразниться, обзывают меня Заплаткой на физкультуре.
— Заплаткой? И весь этот спектакль из-за этого?! — воскликнула Виржиния. — Просто какие-то глупые дети называют тебя глупым прозвищем?
— Мне оно не нравится. Я хочу, чтобы оно отстало.
Виржиния осеклась, увидев, что по щекам дочки потекли слезы. В последние месяцы на правом плече Триш появилось белое пятнышко. Оно распространилось почти по всей правой руке. А так как девочка была темноволосой с землистым оттенком кожи, пятно было четко видно. Врач сказал, что тут не о чем беспокоиться, и, вероятно, виной всему гормональные изменения в организме Триш — ведь ей совсем недавно исполнилось тринадцать. Он был уверен, что со временем цвет кожи восстановится. Но вот уже три месяца пятно оставалось без каких-либо видимых изменений.
— Слушай, если тебе от этого станет легче, мы снова сходим к доктору и скажем ему, что ничего не изменилось.
— Да, мамочка, пожалуйста, — кивнула Триш.
— А теперь быстро в школу, и не обращай внимания на всяких невежд. А я позвоню доктору перед уходом на работу и постараюсь договориться о приеме на сегодня, на вечер. Хорошо?
Триш еще раз кивнула и чмокнула мать в щеку на прощание.
— Не понимаю, чего вы от меня хотите? — возмутился доктор Джеймс Голт, когда Триш с матерью объяснили, что сыпь никак не проходит. Голос его звучал раздраженно. — Технически, это не сыпь, — поправил он. — Это просто местная депигментация кожи, и, вероятнее всего, оно психологического происхождения.
— Что бы это ни было, исчезать оно не собирается, — возразила Виржиния. — К тому же некоторые из одноклассников Триш начали обзываться, а это очень обидно.
— Это абсолютно безвредно, — пожал плечами Голт. — Ну и что с того, что обзываются? Все мы через
