В одну из последних концертных ночей, прошло уже 3 часа с того момента, когда разогревающая группа отыграла свой сет. Эксла не было.
Пожалуйста, может ли это все закончится без того, чтобы люди калечили друг друга?
Пожалуйста.
Публика в Южной Америке склонна к тому, чтобы кидаться камнями, и поскольку не было ни намека на Gn’R, ситуация становилась все хуже. Наш менеджер собрал парней, которые являлись нашими техниками.
«Выходите на сцену», сказал он. «Вы будете играть»
Толпа издала крик, когда команда техников поднялась на свои места, и сцена будто ожила. Команда стала играть. Появился свет. Затем включились видеоэкраны и показали МакБоба, а также остальную команду, которая отрывалась под песню “Crack Pipe.”
Внезапно, 50 000 человек начали выкрикивать нецензурные слова.
Затем появился Эксл. Беспорядков не случилось.
Когда мы, в конце концов, вышли на сцену на этот последний концерт в Аргентине, я взглянул на толпу.
Вот оно.
Запомни этот момент, запомни эту сцену, запомни этих фанатов.
Мы отправились в Лос-Анджелес, и быстро разошлись каждый своей дорогой. Обратно в свои жилища, зализывать раны. За исключением меня. Что касается меня, то я должен был сейчас же приступить к репетициям. Геффен издал мой альбом Believe in Me пока Guns путешествовали по Европе, и теперь, я должен был отправиться в свое первое сольное турне.
В тот момент мне позвонил Эксл, сказал, что я сумасшедший, раз снова возвращаюсь к этому.
“Это то, что я делаю,” – сказал я Экслу.
Кроме того, я не собирался сидеть сложа руки.
Продолжай двигаться, продолжай двигаться.
Я завязал с кокаином после инцидента с моим дилером и его беременной женой несколько месяцев назад. По большей части, это зашло слишком далеко. Будет легче справится с этим в туре. У меня было слишком много связей с наркоманами в Лос-Анджелесе, и моя жизнь была тесно переплетена с кокаином. Продолжай двигаться.
Тур начался с трех выступлений в клубах ЛА, Сан-Франциско, Нью-Йорке. И началось все плохо. Я перешел с водки на вино, и выпивал в день целый ящик вина. Вино, вино, вино. И кровь.
Кровь была в Сан-Франциско, когда моя жена Линда ввязалась в драку за кулисами и обменялась там парой ударов с другой женщиной, пока зубы не начали с грохотом падать на пол. Кровь была и в Нью- Йорке, когда в толпе вспыхнула драка. Затем мы вылетели а Европу, чтобы присоединиться к турне Scorpions. В аэропорту, между членами группы завязалась драка. Наш лид-гитарист достал нож и пырнул водителя автобуса в Англии. И снова кровь. Кровь, кровь, кровь. И вино. Мне часто приходилось путешествовать в одиночку, чтобы прибыть в следующий город пораньше и дать рекламу. Я появился на раздаче автографов в Швеции, жадно лакая вино из бутылки. Был осужден за это местной прессой - в очереди за автографами было много подростков.
Мы отыграли несколько вдохновенных концертов, но были времена, когда я не должен был играть там, времена, когда я позволил этому зайти слишком далеко, и мое выступление пострадало. Я был на больших площадках, играл со своей собственной группой, под своим собственным именем, не особо стараясь.
Какое у тебя оправдание теперь?
После того, как эта часть тура закончилась, мне понадобился другой гитарист. Не мог же я держать у нас того парня, который напал на нашего водителя. Я позвонил Полу Солджеру, моему старому коллеге по группе Ten Minute Warning. Я не разговаривал с ним 10 лет. Он был трезв. Хочешь присоединиться к моей группе? Он ответил “да”.
Мы двинулись в Японию. Бутыли вина каждый день. Мои внутренности были сожжены. Таблетки от изжоги, мне нужны таблетки от изжоги. Снова лажаю на сцене. Какого черта ты делаешь?
Домой, в Лос-Анджелес. Длинный перелет. Вот черт.
У нас был перерыв, прежде чем отправиться через Тихий океан в турне по Австралии.
Я не могу это больше переносить.
Я почувствовал себя плохо, это был худший грипп, которым я когда-либо болел.
Ты собираешься быть тем самым парнем – который пасует перед трудностями?
Я взял трубку и набрал номер тур-менеджера.
Я выхожу из игры. Я больше так не могу.
Теперь я был тем самым парнем.
Никакого тура, замечательно. Но я должен продолжать двигаться.
Сиэтл.
Сиэтл.
У меня там дом. Вот куда я направлюсь.
Тогда 31 марта 1994 года в аэропорту Лос Анджелеса я видел Курта Кобейна, который выглядел потерянным в своем одиночестве, запутавшийся, как и я, в самом себе. Затем его не стало. Мужик, я действительно попросил бы тебя прийти ко мне домой этой ночью, когда мы приземлились. Мне очень жаль.
10 мая. Парализующая боль. Невыносимая боль. Боль, боль, боль.
Я умру. Здесь. В одиночестве.
Энди.
Пожалуйста, пусть он поднимется наверх. Я не хочу умирать в одиночестве.
Доктор Томас.
Демерол. Ничего. Демерол. Ничего. Абсолютная паника
Отделение экстренной медицинской помощи.
“Убейте меня.”
Я умолял снова и снова.
“Пожалуйста, убейте меня. Просто убейте меня. Убейте. Пожалуйста.”
Часть III
A good day to die
Глава 36
Пока я умолял врачей скорой помощи убить меня, привезли аппарат УЗИ, и они смогли наблюдать разрыв моей поджелудочной железы. Доктору Томасу, который наблюдал меня в детстве, была поручена оценка картинки УЗИ, врачи обсуждали подготовку к срочной операции.
То, что я оказался в Северо-Западном госпитале в тот день, меня ничуть не удивило. Удивительным было другое - что я вообще был жив тогда, в мае 1994. Долгое время я считал, что скончаюсь к тридцати годам - и я только что достиг этого возраста в феврале того года.
Ты знаешь, это конец, думал я.
Все, чего ты когда-либо желал, оставить след в мире.
Пришёл, ушёл.
Ты сделал это.
Я был частью GnR, я оставил большой след.
Ради чего тебе ещё осталось жить?
Затем доктор Томас внезапно сказал “Минуточку”.
Моя поджелудочная железа была увеличена и затем лопнула. Но теперь она начала снова сокращаться. Раз поджелудочная больше не увеличивалась, и кровь начала свертываться, они все-таки решили не проводить операцию. Я просто мог выжить с непрооперированным органом - не было
