рядом с медработниками в «скорой» и быть свидетелем всему, что они говорили и делали.
Хотя я не ставила это под сомнение. По крайней мере тогда, когда оно происходило. Тогда мне казалось, что это вполне нормально.
Я не чувствовала боли, и паника испарилась. Она полностью прошла, когда я покинула своё тело. Я больше боялась смерти. Чувствовала лишь растущее желание вернуться обратно в озеро и разыскать там Меган. Я отчаянно хотела вновь увидеть её, но просто не могла отходить далеко от своей бедной безжизненной телесной оболочки, лежащей на каталке.
Как только меня ввезли в реанимацию, врачи и медсестры принялись восстанавливать нормальную температуру моего тела, а затем начали интенсивный массаж сердца. Я наблюдала за их действиями из верхнего угла комнаты, паря прямо под потолком.
Главный врач бригады положил мне на грудь дефибриллятор и сказал:
— Готово!
Все остановились и посмотрели на монитор.
Возможно, именно в ту секунду я вернулась в свое тело. Я не могу быть уверена, но помню, что на мгновение перехватило дыхание. Я, как пуля, рассекла воздух.
Здесь память меня подводит. Все, что могу сказать — я больше не была бестелесным зрителем, смотрящим на свое тело на каталке. Вокруг были лишь темнота и тишина, и я не могла думать ни о чем, кроме того, что сказала мне Меган на дне озера.
А у кого не так, спрашивается?
Возможно, и вам стоит подумать об этом, пока вы здоровы достаточно, чтобы исполнить свой долг.
Послушайте меня. Не тяните до самой смерти.
Глава 22
В день, когда я выписалась из больницы, воздух был влажным, а небо затянули облака. Я прошла сквозь автоматические стеклянные двери и направилась в сторону стоянки, глядя на низко висящие облака.
Определенно, случилось в каком-то роде чудо. Как иначе можно объяснить то, что я умерла и видела в озере говорившую со мной Меган?
Майкл бы в это не поверил. Наверное, он назвал бы меня сумасшедшей. Поэтому я и не собиралась ему рассказывать. Кроме того, мне было чем заняться. Существовали дела, которым я должна уделить внимание, оказавшись дома.
Где-то поблизости раздался вой сирены «скорой», звоном отдавшийся у меня в ушах.
Я задумалась, стоит ли позвонить сестре и попросить отвезти меня в Кэмден. Определенно, мое состояние не позволяло мне заботиться о себе самостоятельно. Или же стоит позвонить отцу?
Нет. Сейчас я не готова к встрече с ним. По крайней мере, пока. Сначала мне нужно решить насущные проблемы. Задать вопросы. Меган настаивала на этом.
Ко мне подъехал синий седан, и я осознала, что стою посередине стоянки. Я предусмотрительно отошла в сторону, но водитель машины — пожилой седой мужчина в очках с толстыми стеклами — не обратил на меня внимания, поглощенный поиском свободного парковочного места. Заметив его, мужчина аккуратно припарковал машину.
Я смотрела, как он выбирается из машины, закрывает за собой дверь и идёт в сторону входа в больницу. Он исчез за стеклянными дверями, и я снова осталась одна.
Внезапно на меня нахлынула паника. Сердце екнуло. Стало трудно дышать.
Оглянувшись на больничное крыльцо, я почти решила вернуться и сказать медсестрам, что пока не готова уйти. Я прошла суровое испытание и, возможно, нуждалась в успокоительных средствах, но подавила желание пойти назад. Я могла и не знать, что ждет меня в будущем, и как я вообще буду жить, но знала одно: мне нужно вернуться туда, где когда-то я была счастлива, где была жизнерадостной и полной надежд до тех пор, пока земля не пошатнулась под ногами.
Мне нужно вернуться в дом в Кэмдене, где прошло моё детство. Там я найду свою мать, бросившую меня двадцать три года назад. Мне необходимо задать ей вопрос, который всегда хотела задать, но всю жизнь бежала от него как от чумы.
Я жила надеждой, что ответ на него спасет меня.
Меган сказала, что так оно и будет.
Глава 23
Утро было угрожающе серым, а в воздухе витал душный запах, какой всегда бывает после весеннего дождя.
Опустив глаза, я шла к центру небольшой деревушки на побережье, где провела ранние годы детства. Я считала Кэмден домом до четырнадцати лет, но когда мама уехала из города, мы с папой и Джен поступили точно так же. Неудивительно, что теперь мама вернулась в наш опустевший дом. В конце концов, он принадлежал ей по праву. Она унаследовала дом от родителей вскоре после рождения Джен.
Глядя на трещинки на тротуаре, я осознала, что избегаю окружающих меня звуков и образов. Полагаю, что не хотела столкнуться с кем-то, кто мог бы меня вспомнить. Я была не в настроении объяснять, чем занималась двадцать лет, почему так долго не приезжала, не говоря уже о том, зачем приехала сейчас встретиться лицом к лицу с женщиной, много лет назад разбившей мне сердце.
Мимо промчался мотоцикл, и я на секунду подняла глаза. Из выхлопной трубы вырывался едкий черный дым. На другой стороне улицы коричневый лабрадор, привязанный к столбу, облаял несносного возмутителя порядка.
Засунув руки в карманы, мимо торопливо прошёл мужчина в бейсболке. Он выглядел напряженным и надломленным.
Дойдя до входа в кафе-мороженое, я подошла поближе к витрине и прижала ладони к стеклу. Когда я заглянула внутрь, меня внезапно охватила ностальгия, потому что внутри мало что изменилось.
Я живо вспомнила, как в детстве взбиралась на эти красные виниловые стулья. Отец всегда заказывал нам обеим любимый напиток моей сестры — газировку с ложкой пломбира — хотя я всегда предпочитала клубничное мороженое.
Я также отчетливо вспомнила владельца кафе. Его звали Макс. Он всегда носил синий полосатый фартук, а ещё у него были густые черные усы.
В эту секунду он появился из задней комнаты с коробкой в руках. Он тоже совсем не изменился. Он наклонился, чтобы поставить коробку на пол, а затем взял тряпку и протер стойку.
