совершенно забыл о том, что перед ним соратники. Болтерный снаряд попал ему в ворот доспехов и почти развернул на месте, но, чтобы остановить Воителя, этого было недостаточно. Он выхватил копье у ближайшего кустодианца и одним ударом кулака вдребезги расколол ему череп. Быстро перевернув копье, он нанес рубящий удар наконечником и рассек следующего воина от плеча до паха. Две половинки тела мгновенно были подхвачены ветром и исчезли в воронке вихря. Еще один воин погиб после того, как Хорус воткнул копье ему в грудь, пробив насквозь и доспехи, и тело кустодианца.
Наконечник копья метнулся к его голове, но Хорус отвел его голой рукой и с поразительной легкостью вырвал оружие вместе с конечностью воина. Следующего противника он убил, оторвав ему голову. Кровь брызнула из шеи бурым гейзером, а Хорус отбросил мертвую голову в сторону и огляделся.
Остался только Вальдор, и Хорус, хищно оскалившись, стал кружить вокруг командира гвардейцев. Дуло болтера изрыгнуло огонь, но Хорус только зарычал и занес сжатый кулак, чтобы поразить последнего противника. К этому времени растущая воронка достигла своей цели, и в лаборатории раздался скрежет разрываемого металла. Участь заключенных в контейнерах существ ужаснула Хоруса, и он прекратил бой. Повернувшись, он увидел, что один из контейнеров, под пронзительные крики своего обитателя, оторвался от пола. За первым цилиндром и остальные стали срываться со своих постаментов и понеслись вверх.
Но вдруг время остановилось, и комната наполнилась ослепительным светом.
Хоруса как будто омыло теплым медом, и он повернулся к источнику света — к сияющему золотому гиганту, исполненному непревзойденного величия и красоты.
Восторг и обожание переполняли его, и Хорус упал на колени. Кто бы не преклонился пред столь совершенным созданием? Уверенность и сила окутывали его, в кончиках пальцев таилась тайна сотворения, в нем заключались ответы на все вопросы и мудрость, чтобы использовать эти знания.
Он был в сверкающих доспехах из чистого золота, красоту лица было невозможно описать, а в могуществе и славе с ним не мог сравниться никто во всей Вселенной.
Золотой воин неторопливо поднял руку, и по мановению его пальцев затих бушующий ураган. Завывание стихло, инкубационные контейнеры, покачиваясь, повисли в воздухе.
Сверкающая фигура повернулась к Хорусу и окинула его удивленным взглядом.
— Я тебя знаю? — произнес золотой воин, и Хорус всхлипнул, пораженный удивительной красотой и гармонией его голоса.
— Да, — шепотом ответил он, не решаясь повысить голос.
Гигант склонил голову набок.
— Ты хотел разрушить величайшее из моих творений, но тебя постигла неудача. Прошу тебя, сверни с этого пути, или все будет потеряно.
Хорус потянулся к золотому воину, а тот печальным взглядом окинул неподвижные инкубаторы и в одно мгновение постиг будущие последствия.
В удивительных очах гиганта Хорус прочел принятое решение.
— Нет! — закричал он.
Золотой воин обернулся на его крик, и время снова устремилось привычным потоком.
Возобновилось оглушительное завывание порожденного варпом урагана, и вместе с металлическим лязгом инкубационных капсул Хорус услышал крики своих братьев.
— Нет, отец! — крикнул он. — Ты не можешь этого допустить!
Золотой гигант уже шел к выходу, не пытаясь остановить ужасный ураган, ничуть не беспокоясь о сотворенных им жизнях. В груди Хоруса обжигающим, негасимым огнем вспыхнула ненависть.
Мощный порыв ветра подхватил и его, и он не стал сопротивляться. Ураган закружил и поднял его в воздух, а Хорус раскинул руки, готовый снова воссоединиться со своими братьями.
Бездна посмотрела на него чудовищным оком, полным ужаса и безумия.
Он не сопротивлялся и дал увлечь себя в объятия варпа.
16
«ПРАВДА — ЭТО ВСЁ, ЧТО У НАС ЕСТЬ»
ПОЧТЕННЫЙ ПРОПОВЕДНИК
ДОМА
На этот раз Локен не мог не согласиться с Йактоном Крузом.
— Все не так, как было раньше, мой мальчик, — говорил тот. — Все не так.
Они стояли вдвоем на командной палубе и смотрели на призрачный ореол Давина, висящего в космосе, словно помутневший драгоценный камень.
— Я помню, как мы впервые подошли к этой планете, — продолжал Круз. — Кажется, что это было только вчера.
— А по мне, так с тех пор прошла целая жизнь, — заметил Локен.
— Чепуха, молодой человек, — возразил Круз. — Когда ты накопишь побольше опыта, может, чему-то научишься. Доживи до моих лет, и тогда посмотрим, как ты станешь воспринимать течение времени.
Локен вздохнул. Он был не в настроении выслушивать очередную поучительную и нудную историю о «старых добрых временах».
— Да, Йактон, тогда посмотрим.
— Не пренебрегай моими советами, мальчик, — сказал Круз. — Может, я и стар, но не глуп.
— У меня и в мыслях не было ничего подобного, — ответил Локен.
— Тогда послушай меня внимательно, Гарвель, — продолжал Круз, наклонившись ближе. — Ты думаешь, я ничего не знаю, но это не так.
— Не знаешь о чем?
— О моем прозвище Вполуха, — прошептал Круз, чтобы его не услышал никто из палубной команды. — Я прекрасно знаю, что прозвище дано не из-за привычки говорить тихо, а потому, что никто не обращает внимания на мои слова.
Локен взглянул в вытянутое смуглое лицо Йактона. Кожа от старости была вся в морщинах, но его глаза, обычно полузакрытые, оставались яркими и проницательными.
— Йактон… — начал Локен, но Круз не дал ему договорить:
— Не извиняйся, это не твоя вина.
— Я даже не знаю, что сказать, — смутился Локен.
— А… Не говори ничего. Разве мы обязаны говорить только то, что желают слышать остальные? Мальчик мой, я знаю, что в нашем превосходном Легионе я только реликвия, обломок давно прошедших времен. Знаешь, я еще помню времена, когда мы сражались без Воителя. Можешь себе такое представить?
— Боюсь, очень скоро нам всем представится такая возможность, Йактон. Близится день открытия Дельфоса, а оттуда нет никаких вестей. Апотекарий Ваддон, даже получив анафем, и сейчас не ближе к разгадке этой тайны, чем прежде.
— Анафем?
— Оружие, которым был ранен Воитель, — пояснил Локен, уже жалея, что упомянул меч кинебрахов в присутствии Круза.
— О, это должно быть очень мощное оружие, — глубокомысленно произнес Круз.
— Я бы хотел вместе с Торгаддоном вернуться на Давин, — сменил тему Локен, — но боюсь не сдержаться, встретив Маленького Хоруса или Эзекиля.
— Мальчик, они же твои братья, — сказал Круз. — Что бы ни случилось, никогда не забывай об этом. Обрывая родственные связи, мы рискуем навлечь на себя неприятности. Отворачиваясь от одного брата, мы отворачиваемся от всех.
— Даже если они совершают чудовищную ошибку?
— Даже тогда, — кивнул Круз. — Все мы совершаем ошибки, парень. Надо воспринимать их должным образом — как уроки, усвоенные с тяжкими усилиями. Если только это не смертельные ошибки. В таком
