— Мы не должны, — снова пробормотала она, почти не веря тому, что говорит.
Он пододвинулся к ней и уперся рукой в стенку экипажа. Теперь его лицо находилось прямо напротив ее лица, и его губы почти касались ее губ.
— Да, мы должны, — медленно произнес он. Она, как завороженная, смотрела в его горящие глаза. — Мне нравится целовать тебя. Я уверен, что и тебе это нравится.
Кэролайн почувствовала, что у нее пересохло во рту. Она прерывисто вздохнула, и Джеймс снова посмотрел на ее шею.
— Мне нравится целовать тебя здесь, — прошептал он и осторожно прикоснулся губами к нежной коже прямо под ее подбородком. Его губы были мягкими и теплыми, а щека — жесткой и колючей. Кэролайн беспокойно ерзала на сиденье, придвигаясь все ближе и ближе к нему. — И здесь, — сказал он, и Кэролайн почувствовала, как его губы прокладывают влажную дорожку к ее уху. Сдвинув носом ее шляпу, Джеймс игриво провел языком по ее уху, а потом… опять прильнул к ее губам.
Его лобзания дарили ей неземное наслаждение, и Кэролайн извивалась в его руках, словно уж. Так ее еще никто не целовал.
— А больше всего мне хочется коснуться губами… — пробормотал Джеймс ласковым голосом и, приблизив губы к ее уху, назвал то место, которое ему хотелось поцеловать. От такого дерзкого, бесстыдного и эротичного предложения ее бросило в жар (от смущения и от возбуждения).
Кэролайн изо всех сил старалась взять себя в руки и успокоиться.
— Я думаю… — пробормотала она.
— Что мы не должны останавливаться, — подсказал ей Джеймс, а потом прижался губами к ее губам, и она уже ничего не могла сказать.
Его поцелуй был просто волшебным. Легким, как крылья стрекозы, мягким, как лепестки лилии, согретые теплым летним солнцем, и сладким, как мед.
И, тихо застонав, Кэролайн сдалась. Она больше не могла противиться собственному желанию и обняла его за шею. Она и не думала, что целоваться так приятно. Слегка отстранившись от нее, Джеймс задернул на окнах шторы, а потом обнял ее и еще крепче прижал к себе.
В темноте Кэролайн немного успокоилась и расслабилась. Как чудесно, когда мужчина ласкает тебя своими сильными руками, когда ты чувствуешь его тепло, ощущаешь мягкость его кожи, слышишь, как он стонет от наслаждения. Когда Джеймс Феррингтон, красивый, сильный и настойчивый мужчина, начал ласкать Кэролайн языком, от удовольствия у нее мурашки побежали по коже. Она так упивалась этими чудесными ощущениями, что не заметила, как мягкие лайковые туфли соскользнули с ее ног.
Такого она еще не испытывала. Кэролайн готова была замурлыкать от удовольствия. Осторожно, словно боясь чего-то, она провела языком по его губам.
Реакция Джеймса была молниеносной. Крепко обняв Кэролайн, он прижал ее к своей груди, и его поцелуи стали требовательными и страстными. Казалось, что он хочет проглотить ее целиком, и она отвечала ему с такой же страстью. Запустив пальцы в его густые черные волосы, она еще крепче прижалась к нему. Она могла бы лежать вот так всю ночь на сиденье экипажа, прижавшись к нему всем телом.
— Кэролайн, ты когда-нибудь занималась любовью в экипаже? — спросил Джеймс охрипшим от желания голосом. — Представляешь, как это прекрасно: тихо покачивается экипаж, а я все глубже и глубже вхожу в твое лоно, — сказал он, проведя по ее ноге. — Я хочу войти в тебя, Кэролайн. Сейчас. Сию же минуту.
Представив себе эту картину, Кэролайн застонала от нетерпения. Она уже видела, как едет в божественно красивом экипаже Джеймса Феррингтона, а он ласкает ее страстно и безудержно…
И в этот момент она словно очнулась ото сна, вернувшись в действительность.
О чем она думает? Что она делает?
Кэролайн вздрогнула. Ей показалось, что она услышала звон церковного колокола, который каждое воскресенье призывает прихожан на утреннюю службу, и ее охватило смятение.
Обеими руками Кэролайн уперлась в грудь мистера Феррингтона и оттолкнула его. Он соскользнул на пол и, схватившись рукой за сиденье, попытался подняться на ноги. Она в это время дрожащими руками поправляла свои юбки. Испуганная Кэролайн подняла колено, пытаясь защититься от него, и случайно ударила Феррингтона. Удар пришелся в самое чувствительное место.
Он моментально согнулся и, издав звук, очень похожий на любовный стон, сел на пол между сиденьями.
— Простите меня, — смущенно пробормотала Кэролайн. Ее смутило не только то, что она дотронулась до самого интимного места Феррингтона, но и то, каким возбужденным было его мужское достоинство. Оно буквально выступало из его узких, обтягивающих бриджей.
Как хорошо, что Джеймс все-таки не успел их снять!
Дотянувшись рукой до окна, Кэролайн быстро отодвинула штору. «Господи, у меня ужасный вид!» — взглянув на свое отражение, подумала женщина. Ее безнадежно измятая шляпа болталась за спиной. Из волос выпали все заколки и шпильки. Лицо горело огнем. Это была краска досады и унижения.
Как такое могло случиться? Почему она оказалась в столь ужасном положении?
— Мистер Феррингтон, — обратилась Кэролайн к Джеймсу, но он метнул на нее взгляд, полный боли и злости, и она не смогла больше произнести ни слова. Похоже, он еще не пришел в себя.
Сжавшись от страха, Кэролайн прильнула к стенке возле дверцы экипажа. «Как же мне сейчас хочется оказаться дома! Да мы, наверное, уже подъезжаем», — подумала она.
Кэролайн не знала, сколько времени они едут, но ей казалось, что достаточно долго для того, чтобы доехать до той улицы, на которой она жила. Выглянув из окна экипажа, она увидела знакомый пейзаж. Они находились всего в квартале от ее дома.
Слава богу, она скоро будет в безопасности и избавится от этого надоедливого Джеймса Феррингтона.
К ее удивлению, экипаж, который не ехал, а буквально полз как черепаха, повернул не в сторону улицы, на которой она жила, а в противоположном направлении. Как кучер мог так ошибиться?
И тут Кэролайн поняла, что это произошло неспроста. Джеймс Феррингтон заранее все спланировал. Он хотел соблазнить ее. Наверно, эта мысль пришла ему в голову еще до того, как он предложил ей первый бокал шампанского.
Стыд и унижение — вот какие чувства она сейчас испытывала.
— А ведь я вам доверяла! — задыхаясь от злости, крикнула она.
Он просто обвел ее вокруг пальца, а она, наивная дура, принимала все за чистую монету. Еще немного, и он, задрав ее юбки, удовлетворил бы свою похоть.
Кэролайн обуял безудержный гнев, и она, забыв о правилах приличия, ударила его кулаком прямо в нос.
— Какого черта… — пробормотал Джеймс и застонал от боли.
Кэролайн не стала ждать, пока он придет в себя. Открыв дверцу экипажа, она поднялась на ноги и, приняв устойчивую позу, выпрыгнула на мостовую. Ударившись правой ступней о камень, она поморщилась от боли.
В этот момент Кэролайн поняла, что ее туфли остались в экипаже.
«Ну и бог с ними!» — подумала она и, прихрамывая, помчалась к тротуару. Ей хотелось убежать от экипажа как можно дальше. Улица была бы совершенно темной, если бы не свет, падавший из окон домов, и фонари удаляющегося экипажа. Легкий туман плыл вдоль тротуара, а камни мостовой были твердыми и холодными. Кэролайн чувствовала это сквозь тонкие чулки.
Надев шляпу, она огляделась по сторонам. «Господи, сделай так, чтобы никто из моих знакомых сейчас не выглянул в окно и не вышел на порог!» — молилась она. Кэролайн понимала, что она должна как можно скорее добраться домой.
Дойдя до тротуара, Кэролайн услышала, как Джеймс крикнул кучеру, чтобы тот остановил экипаж. Похоже, Феррингтон окончательно оправился после удара. Кэролайн ускорила шаг и тут же ударилась левой
