Хризалида

А мне уж не уснуть —
Во тьму пространств, во тьму времен
Влечет проклятья путь.

Не будет отдыха на нем.
Могильным мраком станет свет.
Горит печать на лбу моем —
Братоубийства след.

18 января 1929, Сергиев Посад

«Наливается и зреет…»

Наливается и зреет
Золотой на ветке плод.
С каждым мигом тяжелее,
Каждый миг свершенья ждет.

И наклонится покорно,
И отдаст в сужденный срок
Он земле могильной зерна
И незримый в них росток.

А когда свершится чудо,
Стебель выглянет на свет —
Где он будет, кто он будет,
Плод, которого уж нет?

25 февраля 1929, Москва

«Длинный-длинный перрон…»

Длинный-длинный перрон.
На упоре чугунных колонн
Кровля-крышка гигантского гроба.
Сколько тут, как могильных червей,
Проползло днем и ночью страстей,
Суеты, и корысти, и злобы.

Сколько раз и меня паровоз
К этим сумрачным аркам подвез
С непрерывной моею тоской,
С неизбывностью нужд и сует.
Девять лет, девять горестных лет…

Вечный мир им и вечный покой.

16 октября 1929

«На той стене, где были фрески…»

На той стене, где были фрески:
Звезда, младенец, три волхва, —
Теперь бесстыдные гротески
И нечестивые слова.

Но всё осталось за стеною,
Как было — вещая звезда,
И перед Светлою Женою
Волхвы, Младенец и стада.

31 октября 1929, Сергиев Посад

«Пёсьи головы — опричники…»

Пёсьи головы — опричники —
С гиканьем по селам шастают
За потехой, за добычею
На великое несчастие.

Где метлой своей поганою
Постучат злодеи в горницу,