— Мисс Макаллистер, — сказал он, вставая. — Вижу, что я не был единственной жертвой дождя.
— Атина, да ты промокла до нитки. Иди сюда и сядь у огня, — сказала Эстер, показывая на место, которое освободил Маршалл.
— Не так уж страшно. Я совсем не замерзла.
— Что-то не так, мисс Макаллистер? — поинтересовался Маршалл.
Атина смотрела на него с презрением. Он выглядел просто по-королевски в своем синем камзоле и серебристом жилете. И таким же, как Кельвин, — неотразимым красавцем и мерзким предателем.
— Не беспокойтесь, я не задержусь. Я зашла только для того, чтобы взять книгу. Продолжайте. Постарайтесь не слишком шуметь, когда займетесь любовью. Девушки наверху, в своих комнатах.
— Атина! — воскликнула Эстер, вытаращив глаза. — О чем ты подумала?
— Только о тебе, дорогая Эстер. Не очень хорошо, если хозяйку дома застанут в деликатной ситуации с человеком с улицы.
— Мисс Макаллистер, — сказал Маршалл, — вы ошибаетесь. Мы с Эстер просто беседовали.
Атина скрестила руки на груди.
— Ах, теперь это просто «Эстер», не так ли? Насколько я понимаю, вы уже отбросили формальности. Хорошо, что я вовремя вернулась. Вы не успели раздеться.
Маршалл подошел к ней.
— Мисс Макаллистер, вы превысили свой собственный стандарт грубости.
Эстер поднесла руку к пылающему лицу.
— Атина! Ради всего святого! Как ты могла обо мне так подумать?
Атина почувствовала укол раскаяния, но ревность бушевала в ней вовсю.
— Как могла я? Признайся, Эстер, ты положила глаз на этого хама с самого начала. Я удивлена, что у тебя это заняло так много времени.
Эстер отчаянно боролась со слезами, но не выдержала и, рыдая, выбежала из комнаты.
Маршалл сжал кулаки.
— Ах, ты чертова кошка! Как ты могла сказать такое и обвинить Эстер совершенно необоснованно?
Она вздернула подбородок.
— Можете ругать меня, сколько хотите.
— Меньше всего я забочусь о ваших чувствах. Вам следует знать, что ваша подруга неспособна вести себя столь неприлично.
— Да, я знаю Эстер. Однако не знаю вас. И знать не хочу. Убирайтесь.
Охваченный яростью, Маршалл скрипнул зубами.
— Я не слуга, чтобы меня прогонять.
— Будь вы даже принц Уэльский — мне все равно. Здесь вы всего лишь наемный работник.
Он подошел к ней.
— Я долго терпел ваши диктаторские замашки, грубость и оскорбления. Но терпение мое лопнуло. Вы расхаживаете здесь с самодовольным видом, будто вы хозяйка замка, и считаете, что вы лучше меня, хотя совершенно ясно, что вы ведете себя, как провинциалка, каковой вы на самом деле и являетесь. Я был удивлен вашим странным поведением, но с меня довольно. Особенно после того, как вы своим поганым языком опорочили такую достойную женщину, как леди Уиллетт. Вы нечто иное, как наглая грубиянка, и мне очень хочется вас как следует выпороть. Еще одно непристойное замечание, и следующим звуком, который вы издадите, будет вопль боли.
Его голубые глаза сверкали, словно раскаленные угли. Его кулаки сжимались и разжимались.
Атина встретила его решительный взгляд, не отступив ни на шаг. Охваченная гневом, она вскоре поняла, что ее вздымающаяся и опускающаяся грудь вызывает боль в сердце. К тому же ее гнев начал понемногу утихать, и на смену ему пришло сожаление. Какая же она дура, что приревновала человека, от которого она ничего не могла требовать — ведь он ей не принадлежал. Она лишь опозорила себя и свою подругу.
Хотя она все еще держалась стойко и выражение лица было решительным, она почувствовала, что ее глаза помимо ее воли наполняются слезами. Чтобы он этого не увидел, Атина отвернулась.
— Хорошо. Пожалуйста, уйдите.
Но он, стоя за ее спиной, даже не пошевелился.
— Я попросила вас вежливо. — Она задержала дыхание, чтобы не разрыдаться.
Никакого движения.
— Атина…
Еще никогда она не слышала, чтобы ее имя произносили с такой нежностью. Желание услышать мужчину, который говорит с ней так, в сочетании с болью несбывшихся надежд, сломили ее. Она уже не могла сдерживаться и начала всхлипывать.
— Что случилось?
Она не могла — не хотела — показать этому человеку свою слабость. Она скорее вынесет его гнев, чем жалость.
— Вы что, оглохли? Я сказала, чтобы вы убирались…
Он сдвинулся с места, но не пошел туда, куда она надеялась, он пойдет. Он оказался у нее за спиной, и она напряглась. Но он не схватил ее, а просто взял за локоть.
— Почему вы плачете?
Да, она плакала. Она все время плакала, когда ее никто не видел. Плакала о том, чего у нее нет, и о том, что из-за этого у нее ничего не будет. Она плакала о потерянной любви и преданном доверии. Даже сейчас от воспоминания о предательстве Кельвина у нее снова закровоточило сердце.
— Уходите, — прошептала она.
— Ну, ну.
Он повернул ее лицом к себе. Она стояла, опустив голову, со скрещенными на груди руками. Он обхватил ее обеими руками, и она исчезла в его объятиях.
— Я напугал вас? В этом дело?
Она покачала головой. Слезы по-прежнему катились по ее лицу.
— Жаль. Мне бы следовало знать, что вы слишком упрямы, чтобы вас можно было запугать. — Его голос стал мягче. — Тогда о чем все эти слезы?
Если она ответит на этот вопрос, то потеряет его уважение. Она перестанет быть его суровым работодателем, а будет безвольной, чувствительной женщиной. Это как раз были те качества, которые она поклялась ни при каких обстоятельствах не показывать мужчине.
— Ничего. Так просто. Правда.
— Мне вы можете рассказать.
Она опять покачала головой. Но ее обнимали его сильные руки, его грудь была такой теплой и удобной, а голос — ласковым. Он хотел ее подбодрить и утешить, а она так отчаянно в этом нуждалась.
Она чувствовала его дыхание на своем затылке.
— Я обещаю не смеяться. Во всяком случае, не очень сильно.
Несмотря на свое горе, она хихикнула. Но ее голос выдавал ее действительные эмоции.
— Извините, я… вела себя глупо. Меня тронуло… как вы… защищали Эстер. Я хотела, чтобы… кто- нибудь сделал то же самое для меня… когда-то давно.
— Кто это был?
— Не важно. То есть он не стоит того.
— Как он с вами поступил?
— Он говорил, что любит меня. И я была настолько глупа, что поверила ему. Во всем была виновата я. Не надо было влюбляться в красивого мужчину. Я жалею, что когда-то вообще обратила на него внимание.
— Другая женщина?
Она кивнула. Она чувствовала себя униженной.
— В тот же самый день, когда он сделал мне предложение.
Он шумно втянул носом воздух.
