ряды. Вызовите-ка его. Мы платим мерзавцу весьма недешево. Пускай отрабатывает то, что получает. Вызовите его, Фокс, и велите вынюхать. Он может сказать «товарищам», что мы начали задавать всякие вопросы, и пусть посмотрит, как они отреагируют. Кстати, о вынюхивании. Я просмотрел данные на наших джентльменов-медиков. Чертовски сложно было все это выкопать, а сколько еще предстоит сделать!.. Но пока что нам нечему радоваться. — Он подтянул к себе стопку бумаг. — Вот, пожалуйста. Филлипс. Образование — Винчестер и Кембридж. Врачебная стажировка в клинике Томаса. Блистательный послужной список. Отличился на военной службе. Можете прочитать сами. Инспектор Аллисон целыми днями собирал эти сведения. Томас полон восторга по отношению к одному из своих самых блистательных учеников. Нигде никаких отрицательных сведений. А вот тут все, что собрал детектив-сержант Бейли на Робертса. Домашнее обучение в детстве. Болезненный ребенок. Медицинское образование получил в Эдинбурге и за границей, в Вене. После получения диплома выезжал в Канаду, Австралию и Новую Зеландию, в Англию вернулся после войны. Во время войны работал в Красном Кресте, в Бельгии. Работы по наследственности. Одну он мне дал почитать, и она чертовски хорошо написана. Наверное, придется подробнее изучить его жизнь за границей. Я завтра позвоню в Торонто. Нам придется проверить эту историю насчет передозировки морфия. И еще говорят о рутинной скучной работе! Господи, доколе!.. Томс: образование — Святой Бардольф, Эссекс и клиника Гая. Я позвонил своему приятелю в клинике Гая, который начинал с ним вместе. Тот считает, что Томс — очень хороший ассистент, но дальше не пойдет. Непримечательная, но безупречная карьера, кое-где расцвеченная небольшими скандалами из-за женщин. Вот бес! Мой друг весьма непохвально отозвался о Томсе. Он назвал его «похотливым паразитом». Больше у нас ничего нет.
Зазвенел телефон, и Аллейн снял трубку.
— Это мистер Криссоэт. Спуститесь и обхаживайте его, Фокс. Проведите его наверх нежно и аккуратно, обращайтесь с ним заботливо. Если он похож на остальных членов своей семьи, ему понадобится немало тепла, чтобы оттаять. Воспользуйтесь своим прославленным шармом.
— О'кей, — сказал Фокс. — Туужур ля политес[12]. Сейчас, шеф, я прохожу уже третью пластинку, но у них такое произношение, что язык сломаешь. И все-таки это хобби, можно сказать, не из самых плохих.
Он вздохнул и вышел. Вернулся он с мистером Джеймсом Криссоэтом от «Найтли, Найтли и Криссоэт», дядюшкой леди О'Каллаган и поверенным в делах покойного и его семьи. Мистер Криссоэт — один из тех пожилых поверенных, чья внешность объясняет, почему романисты неизменно употребляют эпитет «засушенный» применительно к представителям юриспруденции. Весь иссохший, он одевался в старомодные костюмы с высоким стоячим воротничком и темным узким галстуком, на вид весьма поношенные, но на самом деле вполне в хорошем состоянии. Слегка лысоватый, немного подслеповатый, с дребезжащим голосом, говорил он быстро, слегка заикаясь и отличался своеобразной привычкой высовывать острый язык и быстро-быстро облизываться. Может быть, это служило неким противодействием заиканию, но больше походило на смакование своих профессиональных обязанностей. Руки его напоминали птичьи лапы с очень крупными лиловатыми венами. Представить себе Криссоэта в каком бы то ни было домашнем кругу было просто невозможно.
Едва за ним закрылась дверь, он невероятно быстро подошел к столу.
— Старший инспектор Аллейн?
— Доброе утро, сэр, — сказал Аллейн. Он придвинул стул мистеру Криссоэту и протянул руку за его шляпой.
— Доброе утро, доброе утро, — отозвался мистер Криссоэт. — Спасибо-спасибо. Нет, спасибо. Спасибо.
Он вцепился в свою шляпу и уселся.
— Очень любезно с вашей стороны зайти к нам, — начал Аллейн. — Я был бы счастлив избавить вас от посещения полиции и мог бы сам прийти к вам. Как я полагаю, вы желали видеть меня по поводу дела О'Каллагана?
— Это и есть то дело — это и есть та причина — именно в связи с этим вопросом я и посетил вас сегодня, — выпалил мистер Криссоэт и замолк, словно отрезав этот кусок своего выступления. Затем он бросил на Аллейна быстрый взгляд и исполнил сложный ритмический узор, барабаня по тулье своей шляпы.
— Да-да, — сказал Аллейн.
— Вне сомнения, вы отдаете себе отчет, инспектор Аллейн, что я был поверенным покойного сэра Дерека О'Каллагана. Я также поверенный его сестры, мисс Кэтрин Рут О'Каллаган, и, разумеется, его жены… да, его жены.
Аллейн терпеливо ждал.
— Как я понял со слов моих клиентов, некоторые заявления, сделанные леди О'Каллаган, послужили для вас непосредственным основанием осуществить меры, которые и были впоследствии вами Предприняты.
— Это верно.
— Да. Я так и понял, что дело обстоит именно таким образом. Инспектор Аллейн, строго говоря, этот визит не совсем связан с моей профессиональной деятельностью. Леди О'Каллаган — моя племянница. Естественно, что у меня, помимо профессионального интереса к данному делу, есть и личный.
Аллейн подумал, что выглядит этот человек так, словно его ничто на свете не интересует, кроме профессиональных вопросов.
— Разумеется, сэр, — ответил Аллейн.
— Моя племянница не сочла нужным посоветоваться со мной, прежде чем предпринять подобные шаги. Должен признаться, что если бы она проконсультировалась со мной, то… я бы высказал ей серьезные сомнения касательно целесообразности подобного шага. Однако, как оказалось впоследствии, этот шаг был полностью оправдан. Разумеется, я присутствовал на предварительном расследовании. С тех пор я несколько раз имел беседу с обеими упомянутыми мной дамами. Последняя такая беседа имела место вчера и носила несколько… несколько тревожный характер.
— Вот как, сэр?
— Именно. Видите ли, вопрос очень деликатный. Я некоторое время колебался… да, колебался, прежде чем нанести вам визит. Я узнал, что после предварительного расследования мисс О'Каллаган посетила вас и выразила пожелание… предложила вам не расследовать данный вопрос далее.
— Мисс О'Каллаган, — сказал Аллейн, — была крайне расстроена самой идеей вскрытия тела.
— Совершенно верно. Несомненно. Абсолютно. И я сам пришел сегодня сюда именно по ее настоянию.
«Вот ведь… черт побери!» — подумал Аллейн.
— Мисс О'Каллаган, — продолжал мистер Криссоэт, — опасается, что в своем расстроенном состоянии духа она говорила нелепости. Я обнаружил, что получить у нее точный пересказ вашей беседы очень трудно, но ей кажется, что она упоминала своего молодого протеже, некоего мистера Гарольда Сейджа, по ее словам, многообещающего фармацевта.
— Она действительно говорила о некоем мистере Сейдже.
— Да. — Мистер Криссоэт вдруг усиленно потер нос и быстро-быстро облизнулся. — Ей кажется, что она говорила об этом молодом человеке несколько двусмысленно, и она придерживается мнения… короче говоря, инспектор, леди вбила себе в голову, что она могла нечаянно представить его в сомнительном свете. Я пытался ее уверить, что полиция не придает значения случайным словам, сказанным в момент сильного эмоционального возбуждения, но она умоляла меня пойти и повидаться с вами. Я едва ли мог отказать ей, хотя и был настроен против подобного визита.
— Вы оказались в затруднительном положении, мистер Криссоэт.
— Я и сейчас в затруднительном положении, инспектор Аллейн. Я считаю своим долгом предупредить вас, что мисс Рут О'Каллаган, которую, разумеется, ни в коей мере нельзя счесть non compos mentis[13], все же, я бы сказал, подвержена периодическим приступам истерического восторга, которые сменяются приступами истерической же депрессии. Она — человек исключительно наивного склада. Не в первый раз она поднимает тревогу по поводу вопроса, который при ближайшем рассмотрении оказывается впоследствии совершенно незначительным. Ее воображение
