заслуга, старины Громобоя.
– А что думают о визите его люди? Здешние, из посольства. Посол и все прочие.
– Перепуганы до смерти, но при это твердят, что с Президентом не поспоришь, – с таким же успехом можно уговаривать ветер, чтоб он не дул. Он вбил себе в голову – еще в те времена, когда учился здесь и потом практиковал в Лондоне в качестве барристера, – что раз Великобритания не имеет, сравнительно с прочими странами, серьезной истории политических покушений, значит и в будущем их опасаться не приходится. И, должен сказать, идея эта на свой безумный манер довольно трогательна.
– С другой стороны, он все равно не сможет помешать Специальной службе делать свое дело. Во всяком случае вне посольства.
– Он может причинить им массу неудобств.
– Ну так какова процедура, мистер Аллейн? Вы дожидаетесь его прибытия и падаете ему в ножки прямо в аэропорту?
– Ничуть. Я вылетаю в его распроклятую республику завтра на рассвете, а вы тут в одиночку разгребаете дело Дагенхэма.
– Ну, спасибо. Привалило-таки счастье, – сказал Фокс.
– Так что я, пожалуй, пойду укладываться.
– Не забудьте взять старый школьный галстук.
– До ответа на эту глупую шутку я не снизойду, – сказал Аллейн.
Уже у двери он остановился.
– Забыл спросить, – сказал он. – Вам не приходилось встречаться с человеком по имени Сэм Уипплстоун? Из МИД’а.
– Я в этих кругах не вращаюсь. А что?
– Он считался своего рода экспертом по Нгомбване. Кажется, недавно ушел на покой. Милый такой человек. Когда вернусь, надо будет пригласить его пообедать.
– Вы думаете, он мог сохранить какое-то влияние?
– Вряд ли можно ожидать, что он бухнется перед Громобоем на колени и станет умолять его, чтобы тот пошевелил немного мозгами, если хочет их сохранить. И все же кое-какие смутные надежды у меня есть. До скорого, братец Фокс.
Сорок восемь часов спустя облаченный в тропический костюм Аллейн вышел из президентского “роллс-ройса”, встретившего его в главном аэропорту Нгомбваны. Изнемогая от жары, он поднялся по грандиозной лестнице, вдоль которой спиной к нему замер строй руританских гвардейцев, и оказался в созданной кондиционерами прохладе Президентского дворца.
Взаимодействие на высшем уровне принесло плоды в виде полновесного и мгновенного приема, какого удостаиваются только “особо важные персоны”.
– Мистер Аллейн? – произнес молодой нгомбванец, украшенный золотыми кистями и аксельбантами адъютанта. – Президент так рад вашему приезду. Он примет вас сразу. Хорошо долетели?
Аллейн последовал за небесно-синим мундиром по роскошному коридору, из которого открывался вид на экзотический парк.
– Скажите, – спросил он дорогой, – каким титулом полагается пользоваться, обращаясь к Президенту?
– “Ваше превосходительство”, – обернувшись, ответил адъютант, – господин Президент предпочитает эту форму обращения.
– Благодарю вас, – сказал Аллейн и вошел за своим поводырем во внушительных размеров приемную. Весьма представительный, широко улыбающийся секретарь сказал что-то по-нгомбвански. Адъютант перевел:
– С вашего разрешения мы пройдем прямо к нему.
Двое
