Но он не может оставить Банана, тогда пропадет Глаз бога, ведь белый должен отдать его Даниэлю сам.
Но Даниэль в Барселоне, а туда еще надо добраться.
Вилли подумал, сколько отсюда до Барселоны и присвистнул.
Получалось, что очень далеко.
Они шли по краешку моря, петляя, то поднимаясь вверх по тропинке, то вновь спускаясь к воде.
Внезапно Вилли остановился: они уперлись в бухточку, а в бухточке была лодка.
Какой-то иорданец ловил рыбу.
Или осьминогов.
Или иную пакость.
Он сидел к ним спиной и сосредоточенно смотрел в воду.
Вилли сделал белому знак, чтобы тот умер.
Белый упал между камней и исчез.
«Так исчезают ящерицы!» — подумал Вилли.
А потом тихо спустился к воде и прыгнул в лодку.
Сжал горло араба руками и немного подержал.
Затем отпустил — араб свалился на дно лодки, но рот его открывался: слава Белому Тапиру, Вилли не хотел его убивать!
Он просто связал ему руки и вынес на берег.
И положил в тень — если сможет сам освободиться, то выживет. Если нет, то все в руках Белого Тапира!
Потом Вилли поманил белого, тот спустился к воде и прыгнул в лодку.
Вилли завел мотор и добавил оборотов.
И они пошли в сторону Акабы.
По морю — совсем ничего, главное, не напороться на камни.
Идти пришлось вдоль берега, чтобы их не засекли ни евреи, ни арабы.
Пусть их видит один Белый Тапир!
Хотя пока он не может их увидеть, но если все будет хорошо, то скоро он увидит их всех.
Как только Вилли передаст Даниэлю глаз.
А Даниэль переправит его на остров.
Тогда Тапир выйдет из джунглей, и мир изменится!
Они уже подплывали к Акабе, Вилли сбросил обороты.
Им не надо в основной порт, им надо к рыбачьей пристани.
Именно туда переплавляли контрабанду.
Арабы тоже выпивают, а евреи любят гашиш.
Точнее, некоторые арабы выпивают, а некоторые евреи любят гашиш.
А девочек любят все.
Вилли вдруг подумал о том, что уже два дня никого не трахал.
Это плохо, это мешает думать.
А думать ближайшие дни придется много: надо добираться до Аммана, надо лететь в Барселону.
И для всего этого нужны деньги.
И документы.
Вилли подрулил к пирсу и заглушил мотор.
Дом Мустафы был неподалеку, скромный белый Двухэтажный домик.
И главное, что Мустафа был дома — сам открыл Дверь и провел их внутрь.
И принес арбуз, отправив жен готовить мясо.
Жен у Мустафы всего две, но ему хватает.
Вилли подумал, не стоит ли попросить его поделиться.
Хотя бы на сегодня.
Но потом решил, что если и стоит — то попозже, когда они обговорят все дела.
Мустафа ничему никогда не удивлялся, не удивил ся и сейчас.
Он принес телефон, и Вилли позвонил в Амман.
Все номера, продиктованные Даниэлем, он помнил наизусть.
— Иншалла! — ответил ему мужской голос.
— Белый Тапир! — тихо произнес в трубку Вилли.
После этого он отошел к окну и начал разговаривать.
Белый спал в кресле, Мустафа ел арбуз.
Вилли закончил разговор и передал трубку Мустафе.
Тот начал слушать голос на том конце провода и только кивал головой.
А потом положил трубку и уважительно посмотрел на Вилли.
Вилли вдруг почувствовал, что устал.
Что хочет есть и спать, а еще — интересно, какую жену ему может уступить Мустафа?
Хотя Вилли все равно, главное, чтобы между ног была киска.
Арабские киски тоже недурны — Вилли это знает.
Мустафа вышел из комнаты, потом вновь вернулся, но уже с «дипломатом» в руках.
Вслед за ним вошли жены, одна несла блюдо с кебабом и рисом, вторая — кувшин с соком.
Лица у обеих были открыты, первая была постарше, вторая — совсем еще девочка.
Вилли всегда предпочитал постарше, может потому, что всю жизнь был благодарен Джине.
Он улыбнулся, и первая, и вторая потупили глаза.
Мустафа отослал женщин и открыл «дипломат».
В нем был ворох паспортов, Мустафа начал протягивать их по очереди Вилли.
Главным для Вилли всегда была свобода, а потому он хорошо знал, какие паспорта чего стоят.
Хотя не надо зарываться: американский, канадский и швейцарский выбирать не стоит.
Вилли выбрал два коста-риканских паспорта, один на имя Рикардо Фуэнтеса — им будет белый.
А сам он будет Исидро Тамайо.
Мустафа принес цифровую камеру и сфоткал Вилли.
Потом они распихали Банана, и Мустафа опять нажал на кнопку.
Вилли ел кебаб с рисом и запивал соком, чуть поспавший белый к нему присоединился.
Когда Банан доел, вытер губы и потянулся за арбузом, то Вилли объяснил ему, кто он сейчас такой.
— Я не говорю по-испански! — ответил Банан.
— Ну и что? — спросил Вилли.
— Коста-Рика… — сказал Банан и замолчал.
Доел арбуз и продолжил:
— Там все говорят по-испански!
— Для пограничников будешь немым! — сказал ему Вилли и подумал, что неплохо бы поспать. Часика два-три.
И лучше — с одной из жен Мустафы.
— А ты говоришь по-испански? — спросил его Банан.
— Por favor! — ответил Вилли.
Мустафа принес готовые паспорта, Рикардо Фуэнтес взял свой, а Исидро Тамайо — свой.
Еще Мустафа протянул Исидро пачку долларов и большой черный пистолет.
Доллары Вилли взял, а пистолет протянул Мустафе обратно — если будет надо, достанет в Барселоне в Барио Чино можно найти хоть базуку!
— Иншалла! — сказал Мустафа. — Вы можете поспать, в Амман отвезу вас ближе к ночи…
— Иншалла! — ответил ему Вилли и пошел вслед за Мустафой.
Банан разлегся на диване в той комнате, где они ели кебаб.
Хозяин открыл одну из дверей, и Вилли увидел приготовленную постель.
Он похлопал Мустафу по плечу, закрыл за ним дверь и пошел в душ — Мустафа мог себе позволить
