Собака, услышав свое имя, закрутилась на месте, как молодая, – обрубочек хвоста весело махал из стороны в сторону.
– Адам, – продолжала хозяйка Лайзы, – мой сын. Он там, по соседству с вашими. И я очень благодарна вам, что вы у него прибираетесь, – знаете, я живу далеко, я уехала сразу, как это случилось, и приезжаю очень редко. Мне писала знакомая, что у Адама всегда прибрано, и сегодня я пришла сама, вот смотрите, у меня и тряпки с собой, и вода, а вы уже всё сделали, и даже цветок…
Мама Адама открыла сумку настежь – чтобы доказать Аббе, что она тоже хотела навести порядок на могиле сына. В сумке лежал резиновый мячик, который тут же подтолкнула носом Лайза и – опять как молодая! – побежала за ним по дорожке.
– Лайза! Нельзя! – крикнула хозяйка. – Извините. Заигрывается иногда. Я взяла ее после смерти Адама.
Абба наконец поняла, что ей тоже надо сказать хотя бы слово в ответ.
– Мне не трудно. Совсем не трудно убираться у вашего сына. Мне нравится его лицо, и я думала сегодня, как его зовут. Но я не отгадала бы Адама.
Женщина улыбнулась – это было похоже на то, как солнечный свет пробивается на секунду сквозь листву густых кладбищенских деревьев, а потом тут же испуганно прячется.
– Все были против, а я настояла на своем, – гордо сказала она. – Не хотела, чтобы он был Пашей, или Шуриком, или каким-нибудь Сережей. Он был особенный, знаете? Первый человек на Земле. Для меня – первый. А для всех остальных – миллион какой-то, и никому не было до него дела, Адам он или нет. Его забрали в армию, а потом в Чечню. Мне не разрешили посмотреть, что осталось, – я не видела его в гробу.
– Может, и лучше… – сказала Абба.
Женщина наклонила голову, и слеза поползла по ее переносице.
Лайза стояла с мячиком в зубах и жалобно смотрела на хозяйку.
– Знаете, – сказала женщина, – когда я увидела вас и вашу маму…
«Это тетка», – перебила бы в обычном случае Абба, но сейчас она сглотнула оба слова.
…когда я вас увидела, я подумала, что вы могли в школе тайно встречаться с моим Адамом. Ему было бы сейчас столько же, сколько вам. Вам тридцать?
– Тридцать пять.
Женщина огорчилась.
– Все равно, девочки бывают разные. И мальчики тоже. Я подумала – они тайно встречались с Адамом и у них был красивый роман, а потом он ушел в армию, а она родила ребеночка. И сейчас он взрослый, очень красивый мальчик. Я хотела пойти за вами следом, чтобы увидеть своего внука, а потом мне стало стыдно за эту историю. И я просто подошла сказать вам спасибо за уборку. И за цветок.
– Извините, – сказала Абба, – почему вам стыдно? Это прекрасная история. Может быть, самая лучшая из всех, какие были в моей жизни, но вот именно ее и не случилось. Я очень хотела бы стать мамой вашего внука, но мы с Адамом встретились слишком поздно.
– Да, – сказала женщина. – Слишком поздно. Пойдем, Лайза! Смотрите, ваша мама возвращается. Как жаль вашу сестренку – родная сестренка?
– Да, – сказала Абба. – Родная. До свидания, и не волнуйтесь – я буду смотреть за Адамом.
Тетка грузно ступила на дорожку, пропуская маму Адама к могиле.
– Это что, бульдог? – спросила она у Аббы.
– Боксер, – ответила Абба.
Они шли к автобусной остановке, пустые от выплаканных слез – новые только начинали копиться на самом дне души. Абба смотрела прямо перед собой и слышала, как поет у нее внутри крошечная Анни-Фрид Сюнни Люнгстад:
Пела она очень красиво, но тихо. Никто, кроме Аббы, ее не слышал.
В день, когда родился Абеляр
Курить хотелось так, что чесались легкие.
Иза покинула самолет одной из последних – в хвосте нетерпеливой человеческой змеи. Уставшие стюардессы с трудом удерживали на лицах прощальные улыбки.
Телефон она включила еще в салоне, несмотря на грозные предупреждения на трех языках. И поймала первую смску, от которой сразу потеплело в животе. И улыбка появилась – не то что у стюардесс, настоящая!
«С приземлением, родная!» И поцелуй-смайлик.
День, когда родился Рембрандт и погиб Джанни Версаче, заканчивался. Иза глянула на табло в аэропорту, переставила время на своих ручных часиках. Его подарок. Ремешок уже начал перетираться, надо будет поменять.
Все шло быстро – паспортный контроль, багаж, таможня. Усатый грек-пограничник пробурчал какое-то приветствие. Иза не слушала – набирала ответные смски с двух телефонов. Она думала только о нем – как всегда.
Воздух в городе был теплый и свежий, как его дыхание. Он был повсюду с Изой – где бы она ни была, куда бы ни ездила. Вообще, Иза старалась реже покидать город, но, если отвертеться от поездки не удавалось, брала с собой нетбук и телефоны, чтобы быть на связи. Он не переживет, если она не ответит. И сама она, конечно, очень хотела получать от него письма – такие нежные, умные, хоть прямо сейчас начинай показывать чужим внукам (своих ничто не предвещало).
Ее друзья – Сеня Андер и Томочка – долго не верили, что такое бывает. Как в кино! Друзьям везло меньше – Томочка встречалась с женатым, а Сеня недавно расстался с подругой – они прожили вместе четыре года. Андер был перециклен на хип-хопе, открыл данс-школу в этом году и теперь изображал, что не нужны ему никакие чувства, кроме тех, которые он и его ученики выражают в танце. Томочка работала вместе с Изой на одном портале – собирала городские новости, которые давала потом в обработку журналистам. А Иза каждый день составляла для портала новую табличку – кто родился и умер именно сегодня, много или не очень лет назад. И что вообще в этот день произошло для человечества знаменательного. У нее собрался приличный запас имен и дат, но Иза старалась не повторяться из года в год. Находила новые даты, людей, о которых еще не вспоминали, и поэтому табличка у нее была – загляденье.
Иза встретила свою любовь в день, когда родился Абеляр.
Еще утром она была обычной девушкой с тремя неудачными романами в архиве и рассуждала с Томочкой в курилке о любви.
Частично воцерковленная Томочка хлопала наклеенными ресницами, пока Иза объясняла ей, что только несчастная любовь может считаться настоящей.
– Мы ведь не знаем, как бы сложилась жизнь у несчастных влюбленных, если бы им вдруг дали испытание счастьем. Тристан с Изольдой. Лейла и Меджнун. Абеляр и Элоиза… Думаешь, они любили бы друг друга всю жизнь и не развелись бы уже через год? Тристан изменял бы Изольде. Меджнун поколачивал бы Лейлу. Абеляр просто замолчал бы однажды и перестал бы разговаривать с Элоизой. Не знаю я ничего про долгие и счастливые истории любви.
– Мой дедушка, – вякнула Томочка, – когда бабушка сильно заболела, ухаживал за ней сам и никого не подпускал, даже нас, не то что медсестру. Это тоже – любовь!
Иза пожала плечами. Любовь и таблетки? Любовь и судно?
И уже вечером встретила его. В случайной компании случайных людей – неслучайный, единственный в мире мужчина.
Первое, что он сказал ей:
– У нас с вами глаза одного цвета.
Иза пригляделась – ну да, похожи. Темные, зеленые, есть такой камень – лиственит.
Про лиственит он знал. Он вообще знал всё, что нужно, – и сверх того. Иза первое время боялась отворачиваться или закрывать глаза – вдруг исчезнет, и с ним – всё нужное и важное. И сверх того.
Томочка много раз просила Изу познакомить их – чтобы просто увидеть своими глазами этакое чудо и уверовать таким образом в любовь (не верила в нее Томочка, хотя батюшка в церкви много говорил о
