смотрел куда-то в лес. Ага, загрузился дед… Ну, не буду мешать, продолжу сборы. Надеваю немецкую портупею, поправляю ремни, подгоняю. Проверяю карабин, боеприпасы, штык-нож. Все в норме.
Блин, я уже готов выдвигаться, а Игнат, как завороженный, любуется восходом. Что ему Панас наговорил?
— Эй, дед! Ехать пора! — напомнил я Пасько о своем существовании. — Слышь, твое высокоблагородие, очнись!
— Что? — Старик вышел из созерцательного состояния и посмотрел на меня, словно впервые увидев.
— Я говорю: двигаться пора! Солнце уже поднимается, а мы здесь застряли! Выпотрошил клиента?
— Как ты сказал? Выпотрошил? Э-э-э… еще нет, — покачал головой Игнат. — Но рассказал он мне много интересного.
— Сам его кончишь или мне помочь?
— Сам, конечно, — усмехнулся старик. — Возьму грех на душу. Такой твари не место среди живых.
И каким-то совершенно будничным движением Игнат вынул из-за голенища нож и чиркнул старосту по горлу. Блин, да дедуля живорез почище меня!
— Поехали, чего встал? — оглянулся на меня старик, забираясь на передок телеги. — Если бы я не видел, как ты ночью мужиков резал, то подумал бы, что ты крови испугался!
Он еще и подкалывает!
— Да я хотел у него карманы обшарить, на предмет патронов к «парабеллуму», а теперь к нему хрен подойдешь — хлещет, как из быка.
— А, ты вот чего… — хмыкнул Пасько. — Садись, поехали! Карманы я уже обшарил. Не обломится больше ничего, там только расческа, сигареты, спички, грязный платок и какой-то документ, именуемый «аусвайс». Ни патронов, ни секретных карт…
— Ну что же… Не жили богато — не хер начинать! — рассмеялся я, садясь рядом со стариком. — Поехали! Правда, я обещал ему медленную мучительную смерть… Нехорошо обманывать!
— Считай, что обещание выполнил! — деревянным голосом сказал Пасько. — Он три часа, с самой полуночи умирал. Когда я его ножиком чикнул, уже и не дышал почти…
— Хм… Ну ты даешь, твое благородие! Это что же за китайская пытка такая? — заинтересовался я.
— Не, не китайская… Этому меня польские офицеры из Дефензивы научили… В двадцать втором… Два часа обучали, суки, пока мои ребята на помощь не подоспели. Как выжил — до сих пор удивляюсь! — огорошил рассказом Игнат и добавил после паузы: — Не нужно тебе, Игорь, эти живодерские способы знать. Не нужно, поверь мне!
— Ладно! — кивнул я. — Мы уж по-простому — ножичком. А если надо будет кого-нибудь примучить, как пана старосту, то я тебя позову! Есть у меня еще один кандидат на вдумчивую беседу… Запомни на всякий случай, а то мало ли что… Вдруг не доживу… Топчет нашу землю гнида по имени Хельмут Робски, обер-лейтенант одиннадцатой танковой дивизии.
— Это тот, который?.. — внимательно посмотрел на меня Игнат.
— Да, это он отдал приказ давить танками раненых детей и женщин.
— Хорошо, Игорь, запомню! — серьезно кивнул старик.
Удовлетворившись обещанием, я тоже кивнул и огляделся по сторонам. Ептыть, и как он дорогу находит — складывалось ощущение, что мы едем по непролазному лесу, но телега ни разу не застряла!
Внезапно впереди грохнул винтовочный выстрел. Через секунду еще один. К перестрелке немедленно присоединилось два десятка стволов, а затем заработал пулемет. Судя по звуку — немецкий[41].
— Игорь! Нам до вашего убежища пятьсот метров осталось ехать! Это не по твоим там германы лупят? — озабоченно сказал Игнат.
Глава 11
Мы бросили телегу и рванули через лес бегом. Пока я летел, каким-то чудом не спотыкаясь о корни и не путаясь в буреломе, в голове билась одна-единственная мысль: «Успели уйти или нет?»
На опушку выскочил всего через пару минут после старта. Старик безнадежно отстал. Одного взгляда на развернувшееся передо мной поле боя достаточно, чтобы понять — гоняют не моих. Лесок между оврагом-убежищем и разбитым поездом — слева, примерно в семистах метрах. Нас разделяет широкая низина с проходящей по дну проселочной дорогой. Дальше грунтовка выныривает из низины и тянется на юго-восток, повторяя направление «железки». Слева от дороги гречишное поле, на дальнем конце которого вчера подобрали старшину Петрова и бывшего сержанта Гончарука. На том месте я потом выставил пост, чтобы встретить возвращающихся с таинственного задания подчиненных Петрова. И, похоже, они все-таки вернулись…
Можно предположить с большой вероятностью, что группа наших бойцов двигалась через поле к оврагу, служившему нам укрытием. И их засекли проезжающие по дороге немцы. Фрицы численностью до полусотни, растянувшись короткой цепью, лупили в одну точку — туда, где метрах в трехстах от проселка посреди гречихи торчали несколько молоденьких березок.
Стреляли фашисты спокойно, размеренно, как на полигоне. Не опасаясь ответного огня, стояли в полный рост, даже не пытаясь укрыться за бронетехникой.
Немецкая колонна, состоящая из трех полугусеничных бронетранспортеров, десятка мотоциклов и шестиколесного броневика с каким-то непонятным навесом на крыше, стояла на правой обочине. Непосредственно в бою принимал активное участие только один БТР, с которого короткими очередями бил пулемет. Присмотревшись, я неожиданно обнаружил стоящий немного в стороне танк. Он тоже бездействовал, только торчащий в верхнем люке танкист периодически прикладывал к глазам бинокль, видимо, оценивая результаты стрельбы своих пехотинцев.
Возможно, что именно этот офицер, прикинув итоги стрелковых упражнений, отдал команду остановить перевод боеприпасов. А может, это сделал другой. Но выпустив еще по паре пуль, фашисты слаженно прекратили огонь. По всему было видно, что они чувствовали себя в полной безопасности — сразу повесили карабины на плечи, начали перешучиваться и смеяться. Отработали они неплохо — молодые березки, торчащие посреди гречихи, срублены практически под корень. И если за ними кто-то прятался… то вряд ли выжил.
К этому времени я, прячась за деревьями, сместился вдоль опушки вправо, заходя фашистам во фланг и тыл. Теперь до крайнего из них было метров семьдесят. Однако стрелять немцам в затылок не торопился — вдруг пронесет, и они поедут дальше по своим делам. Явно ведь случайно тут тормознули. Я хоть и поклялся убивать этих тварей без разбора, но все-таки был человеком опытным и знал, что лезть в одиночку на полсотни врагов под прикрытием бронетехники — глупость, граничащая с идиотизмом.
Совсем рядом со мной выскочил из леса Пасько. Старик запаленно дышал, с хрипом выталкивая воздух из легких. Но винтовку держал наизготовку.
— Дед! — тихонько окликнул я его. — Давай сюда!
Игнат, пригнувшись, подобрался ближе и залег за стволом поваленного дерева, высунув между ним и землей самый кончик винтовочного дула.
— Что тут было?
— Видать фашисты среди гречихи кого-то заметили и всем взводом по ним отработали. А сейчас, видимо, решают — дальше ехать или сходить проверить… — Два офицера действительно обсуждали что-то между собой, периодически показывая руками на поле. Через несколько секунд дискуссия закончилась — прозвучала команда, которую я из-за большого расстояния не разобрал. Но зато мы сразу увидели ее выполнение: от немецкой цепи отделилось десять человек, двинувшихся вперед.
— Понятно… Группа контроля… — прокомментировал я увиденное. — Если там хоть кто-то в живых
