Но не успела Гавриловна сделать шаг к двери, как два мужичка лет под пятьдесят, в замызганных белых халатах поверх красноармейской формы, начали деловито затаскивать в палату кровать с панцирной сеткой и лежащим сверху свернутым матрасом.
— Это еще что?!! — по-фельдфебельски рявкнула на медбратьев Ольга Гавриловна. — Вы чего творите, ироды?!! Куда койку тащите?
— Нам сказали притащить — мы и притащили! — буркнул один из мужиков, грохая свою ношу возле стены.
Не вступая в дальнейшие дискуссии, санитары резво покинули помещение. Им на смену явилась немолодая тетка со стопкой постельного белья и тощей подушкой в руках.
— Петровна! Что здесь творится? — набросилась на нее Гавриловна. — Это же палата для особых больных!
Петровна склонилась к уху Гавриловны и начала ей что-то шептать, изредка поглядывая на меня.
— Ну, раз Пал Михалыч распорядился… — уже более спокойным тоном произнесла старушка, выслушав свою коллегу.
Тетка начала застилать постель, а Гавриловна вышла в коридор, откуда немедленно донесся ее зычный голос:
— Куда вы его несете? Его сперва помыть надо, переодеть и перевязать! Ну-ка разворачивайтесь!
В ответ раздалось невнятное «бу-бу-бу», но, видимо, авторитет пожилой медсестры был в госпитале непререкаемым — вселение нового обитателя вип-палаты явно откладывалось.
— Петровна! — позвал я тетку, аккуратно заправляющую подушку в наволочку. — Кого там принесли- то?
— Та военный какой-то! — с неистребимым южнорусским акцентом ответила медсестра. — И вроде в небольшом звании… И чего все так суетятся?
Махнув рукой, Петровна закончила свою работу, придирчиво окинула взглядом постель, расправила пару складок и вышла из палаты. А я остался гадать — кого это мне прочат в соседи? С одной стороны — вдвоем веселей. С другой… А вдруг он храпит по ночам или громко портит воздух? Ладно, недолго ждать осталось — скоро все узнаю.
Ждать, однако, пришлось довольно долго. Сначала меня посетила Дуня с кружкой питьевой воды и полным ведром для помывки. Она при виде меня снова покраснела, суетливо бухнула ведро на пол, а кружку сунула мне в руки, пролив чуть ли не половину прямо на пижаму. Смутившись еще больше, Евдокия ойкнула, залилась малиновым цветом до самых бровей и буквально выскочила из палаты, столкнувшись в дверях с Гавриловной. Та, видно еще не отойдя от предыдущего разговора, поймала девчонку за косу и сурово отчитала. Лейтмотивом поучительной лекции являлась тема «Не хрен попусту бегать по госпиталю, надо делом заниматься!».
Продолжая бурчать что-то в адрес бестолковой молодежи, к которой, по ее мнению, относился и я, старушка бесцеремонно вытряхнула мое тело из пижамы и взялась за губку.
— Кого там принесли, Гавриловна? — сделал я новый заход.
— Да старшину какого-то… Молодой парень, в ногу раненый, — недовольно сказала медсестра. — И с чего ему такой почет?
— Ну а мне-то с чего? — усмехнулся я, переворачиваясь на бок, чтобы старушке было удобнее меня протирать.
— Тебе с чего? — Гавриловна даже остановилась. — И правда, тебе-то с чего отдельная палата? А-а… ладно! Раз распорядились, значит, есть с чего! Начальству-то виднее!
Не успела добрая женщина закончить процедуру и одеть меня в свежую пижамку (тоже старую, застиранную почти до дыр), как в коридоре послышались шаги нескольких человек. Я уже примерно понял, кто будет моим новым соседом, поэтому совершенно не удивился, когда санитары стали перекладывать с носилок на стоящую рядом койку помытого, перевязанного и одетого в полосатую больничную пижаму Володю Петрова.
— Здорово, старшина! — радостно приветствовал я таинственного «старшину-лейтенанта». — Все- таки выбрались?
— Здорово, Игорек! — бодро ответил Петров. — Выбрались, мать его!
— Мои-то как?
— Всех раненых еще вчера вывезли самолетом! — обрадовал старшина. — До Житомира он долетел благополучно.
— Слава богу! — я осенил себя крестным знамением. Петров удивленно покосился на меня, но ничего не сказал. — Никто больше?..
— Нет, слава труду, все, кого ты оставил, до эвакуации дожили! — заверил старшина.
— Ты сказал — раненых вывезли… А здоровых?
— Всех остальных сегодня утром разведчики мехкорпуса забрали! Их сейчас особисты опрашивают.
— Не понял! Зачем их допрашивают? В чем их обвиняют? — начал заводиться я. — Там же дети! Просто дети!
— Да успокойся ты! — серьезно сказал Петров. — Не допрашивают, а опрашивают! Что видели, что слышали… И не обвиняют их ни в чем. Они свидетели преступления гитлеровцев. На то место, где ваших… ну, ты понял… отдельная группа выехала. Со следователями, фотографами и кинооператорами. Чтобы все зафиксировать, составить протоколы и, по возможности, вывезти тела. Нарком лично распорядился.
— Ничего себе! — охнул я. — Но там же немцы до сих пор… где-то рядом!
— Если ты про танкистов одиннадцатой дивизии, то им сейчас не до этого! — усмехнулся Петров. — Они к прорыву готовятся — группируются километров на тридцать южнее.
— И ты об этом так спокойно говоришь?
— О чем?
— Ну… что они к прорыву готовятся! И место знаешь!
— Так, а как я должен об этом говорить? — удивился Петров. — Ну, готовятся… Ну, знаем мы место… Там болота почти сплошные — дорога всего одна. И ни одной нашей части поблизости. Если только восьмой мехкорпус кого-нибудь туда пошлет. Но у них после всех боев потери большие, особенно в танках. Еле-еле хватило на захват Дубно. В общем, не сможем мы их удержать в окружении. Никак. Авиация им еще бока намнет, но и… всё.
— Одна дорога… — задумался я. — А если туда диверсантов с фугасами забросить?
Володя весело и искренне рассмеялся.
— Ой… ну уморил… — только через минуту, когда бурное веселье пошло на спад, смог произнести Петров. — Великий наставник подразделений особого назначения Игорь Глейман! Прошу любить и жаловать!
— А чего смешного? — обиделся я. — Два десятка умелых диверсов…
Старшина снова начал ржать. Да так громко, что в палату испуганно заглянула Дуняша. Петров махнул ей рукой, и девчонку словно ветром сдуло. Наконец проржавшись, Володя обессиленно откинулся на подушку. Я отвернулся и стал смотреть в окно.
— Ты это… Игорек… не обижайся! — через пару минут сказал Петров. — Там сейчас столько народа задействовано… Чтобы как следует немчуру ощипать… А ты с таким серьезным видом про диверсантов толкуешь, словно являешься экспертом в данной области.
Я заинтересованно повернулся к старшине.
— Но я тебе больше ничего не скажу! — отрезал Володя и приложил палец к губам. — Секрет!
Ну и ладно… Не очень-то и хотелось… Жаль, конечно, что я сам не смогу принять участие в охоте. А ну как мой личный враг ускользнет? Впрочем, война ведь не завтра закончится… к сожалению. Еще успею персональный счет увеличить — я ведь обещал мочить всех без разбора? Всех, кто под руку попадется? Невзирая на должности, звания, возраст и социальное положение? Вот и буду заниматься этим по мере сил. Только бы в строй вернуться! В инвалидном кресле много не навоюешь.
