состоянии опьянения. На Минском направлении войска Красной Армии продолжают успешную борьбу с танками противника, противодействуя их продвижению на восток.
— А у нас тут что творится? — прервал я девушку.
— На Луцком направлении развернулось крупное танковое сражение, в котором участвует до четырех тысяч танков с обеих сторон. Танковое сражение продолжается! — немедленно выдала Евдокия. — В районе Львова идут упорные напряженные бои с противником, в ходе которых наши войска наносят ему значительное поражение.
— Здорово! — восхитился я. — А ну-ка, еще!
— Наша авиация вела успешные воздушные бои и мощными ударами с воздуха содействовала наземным войскам. При налете на район Тульчи нашей авиацией уничтожено два монитора противника на реке Дунай, — с воодушевлением продолжила Дуня. — На остальных участках фронта наши войска прочно удерживают госграницу.
— Ай, молодец! — похвалил я. — Неужели наизусть запомнила?
— Да, а что такого? — зардевшись, ответила Евдокия. — У меня всегда память хорошая была! Но это не все еще… Там дальше про летчиков было. — И, снова переключившись на монотонный дикторский голос, начала вещать: — Семь вражеских бомбардировщиков сомкнутым строем приближались к нашему пограничному городу. Навстречу им устремились советские истребители. Машина младшего лейтенанта Яковлева внезапно нырнула вниз, а затем снизу врезалась в строй вражеских бомбардировщиков и заставила их разомкнуться. Преследуемые нашими истребителями, немецкие самолеты, не сбросив бомб, стали удирать. В этом бою было сбито два вражеских самолета!
Насколько я помнил историю, на самом деле наши дела не столь радужные. И Минск скоро отдадут, и Киев. Нет, погоди… Киев — гораздо позже. В конце лета вроде… Что-то там такое ужасное произошло… Я напряг мозг, но единственное, что вспомнил, — в окружение попадет весь фронт во главе со штабом. У комфронта еще фамилия такая… запоминающаяся… О, вспомнил — Кирпонос! Надо бы предупредить наших о грозящей беде, но как? И главное — о чем? Если я сам толком не знаю — что там будет. Ни дат, ни направлений ударов. Даже если к начальству пролезу — с такой инфой меня за психа примут и в дурку упекут. А мне еще с доблестными панцерманами пятнадцатого танкового полка одиннадцатой танковой дивизии под командованием обер-лейтенанта Хельмута Робски надо посчитаться. Нет, помолчу… пока! Или какие подробности вспомню, или по обстановке пойму, что пора… наверх с предупреждением пробиваться.
Видя, что я впал в задумчивость, Дуняша растерянно потопталась рядом, затем собрала грязную посуду и на цыпочках вышла из палаты. Поразмыслив еще несколько минут, прихожу к выводу, что в качестве пророка меня не воспримут. Их в Отечестве, как известно, нет… Следовательно, необходимо самому что-то делать для спасения людей.
Вскоре мои размышления прервал Пал Михалыч, явившийся с обходом. Он снова водил перед моим носом пальцем, тыкал иглой и стучал молоточком по нервным узлам.
— Ну, что же… молодой человек… — Главврач выглядел удивленным. — Ты идешь на поправку, с чем я тебя и поздравляю! Рад, что ошибся в своих прогнозах насчет пары месяцев. Думаю, что уже завтра- послезавтра ты сможешь встать. Правда, бегать и прыгать не сможешь еще долго. Ты, вероятно, физкультурой до войны занимался? Мышцы хорошо развиты…
Про увлечение спортом мне дед не рассказывал, поэтому на вопрос врача я неопределенно пожал плечами.
— А может, мне какой массажик сделать, доктор?
— Что сделать? — удивился Павел Михайлович.
— Ну, массаж! Мышцы размять, а то лежу пластом, а они простаивают. Я тут пытался с утра ноги помассировать, но спина плохо гнется, не дотягиваюсь…
— Массаж, говоришь… — главврач потер подбородок. — Будет тебе массаж! Иваныч вечером из Бердичева вернется, так я его к тебе направлю.
— Это ваш массажист?
— Это наш завхоз! — усмехнулся врач. — Но размять может так, что никакому массажисту и не снилось! В общем, ты молодец… давай и дальше поправляйся в прежнем темпе! Сегодня к тебе гости придут, так будет чем похвастать. Ты ведь у нас герой, оказывается…
— Что за гости, доктор?
— Начальство высокое сегодня звонило! — понизив голос, ответил Павел Михайлович. — Начальник управления НКГБ по Львовской области!
— Кто? Из КГБ? — удивился я, услышав знакомую аббревиатуру.
— Ну, да… Народный комиссариат госбезопасности! — тихо ответил врач и почему-то хихикнул. — Так что… держись бодрячком! Ну, я пошел!
И, похлопав меня на прощание по плечу, Пал Михалыч вышел из палаты. Некоторое время ко мне никто не заходил, и я, соскучившись по общению, решил заняться той самой физкультурой, о пользе которой говорил главврач. Первая же попытка встать закончилась полным провалом — резкий приступ головокружения сшиб меня на взлете. Хорошо еще, что я не спикировал носом в пол, буквально в последний момент умудрившись «попасть» в койку. На лбу снова выступил обильный пот, да и свежая пижамка мгновенно промокла. Так… понятно… Физкультурник из меня еще никакой. Тогда пойдем другим путем — я принялся, не вставая, напрягать мышцы рук и ног. Сначала каждое движение отдавалось головной болью, в глазах темнело, но постепенно дело пошло на лад — где-то через час мне удалось провести полный «комплекс упражнений» (напряг по очереди все мышцы) без всяких неприятных последствий.
Ура! Терпенье и труд все перетрут! Довольный своей маленькой победой, я устало откинулся на мокрую от пота подушку. Все тело горело, сердце колотилось об ребра, но в целом организм перестал отвечать на движение гадостями вроде кровавых кругов перед глазами. Теперь надо отдохнуть полчасика и снова попытаться встать! Задача-минимум на сегодня — доковылять до дверей палаты. Задача-максимум — добрести до сортира. Ну, так стало быть: наши цели ясны, задачи определены. За работу, товарищи!
Мучил я себя до самого обеда. Под конец получилось спустить ноги с кровати и даже перенести на них тяжесть тела. Но на этом мои успехи закончились — повторная попытка встать закончилась падением на пол. И мне еще повезло, что упал на бок, а не плашмя. В таком положении — валяющимся возле кровати в позе эмбриона, и застала меня Ольга Гавриловна.
— Что же ты, милок? — всплеснула руками женщина и бросилась меня поднимать. С огромным трудом, совместными усилиями нам удалось вернуть мое бренное тело на койку. — Ты небось в туалет решил сходить? — проявила догадливость медсестра. — Все вы, мужики, в этом деле самостоятельность проявляете. Хоть без ног, но будет к сортиру ползти… Стесняетесь, что ли?
Гавриловна принялась осматривать и ощупывать меня, в поисках повреждений. К счастью — обошлось. А то бывали прецеденты… Один мой знакомый вот так же — в больнице — ногу сломал. Вторую. Тоже хотел до сортира лично прогуляться…
Однако от бдительного ока опытной медсестры не ускользнула насквозь мокрая пижама и влажное от пота постельное белье.
— Так… — зловеще произнесла Гавриловна. — Ты, милок, видать с самого утра себя упражнениями изводишь? Вот ведь дурак, прости господи! Сказано тебе: лежи! Когда можно будет встать — тебе врачи скажут! Успеешь еще набегаться! Чтобы такого больше не было, понял?!! Еще раз увижу, что пытаешься встать — ремнями к койке привяжу!!!
— Да понял я, понял… — Сил не осталось даже на то, чтобы кивнуть.
— Я его в божеский вид привела! — продолжала разнос Гавриловна. — Помыла, причепурила… А он? Рубаху выжимать можно! Простыня тоже насквозь! После обеда начальство явится, а он в таком виде! Придется снова тебя мыть, переодевать, белье менять! Прибавил мне работки, словно ты здесь один лежишь! На мне еще три палаты!
— Ну извини, Гавриловна! Больше не буду! — виновато сказал я.
— Не будет он… — ворчливо ответила старушка, постепенно смиряя гнев на милость. — Лежи пока, сейчас Дуню с водой пришлю. Будем тебя заново мыть!
— И попить тоже пусть принесет! — опять этот жуткий сушняк.
