перешибить! Нет, промолчу… А он, глядишь, пойдет меня дальше искать. И найдет медсестру… Ее зарежет… Лучше уж сразу — только меня!
— Здесь я! — говорю, как мне кажется, громко. На самом деле шепчу точь-в-точь как ночной гость.
Однако следующий вопрос повергает меня в… шок!
— Не спишь? Можно к тебе?
Надо же, какой вежливый убийца!
— Не сплю, заходи!
Плохо различимая фигура проникает в палату и приближается к кровати. Чиркает спичка и при показавшемся яркой вспышкой слабеньком свете я вижу — передо мной Альбиков.
— Хуршед! Ну ты, гад, меня и напугал! Какого хрена ты крался?
— Я тоже рад тебя видеть! — ответил узбек. — А ногами я не топал, чтобы раненых не будить.
Логично… Да мать же вашу! И какого черта я так застремался? Темнота, что ли, подействовала?
— Присядь, вот там, справа от тебя, табуретка, — предложил я.
Сперва Хуршед зажег стоящую на тумбочке керосиновую лампу, а потом послушно сел.
— Мне про тебя уже разведчики рассказали. Ну, что тебя нашли… И тебя и немца.
— Капитан Свистунов заходил? — уточнил Альбиков.
— Он самый! Полный мешок каких-то подарков принес.
— Да, здорово ты их выручил! — сдержанно похвалил сержант. — Я проезжал через переезд. Половину потерь разведчики на тебя записали. Я, конечно, видел, что ты вчера утром вытворял, но даже мне стало удивительно — как? Как у тебя получилось?
— Просто повезло! — слабо машу рукой. — Стечение обстоятельств и эффект неожиданности.
— А вот мне кажется, что ты сам все эти обстоятельства и притягиваешь. Или создаешь… — задумчиво сказал сержант.
— Ты, Хуршед, это… завязывай с лирикой! Не надо строить дурацкие гипотезы на пустом месте. Ты мне лучше вот что скажи: как там наши? Их выручат?
— Надеюсь! — честно ответил Альбиков. — Сегодня вечером за ними вылетел самолет. Транспортный «Дуглас» из Житомира. На нем могут улететь все раненые. По времени — так они уже возвращаться должны. А завтра утром на хутор прибудет рота твоего знакомца Свистунова — заберет всех здоровых. Вот такой расклад…
— Спасибо, Хуршед! Ты здорово постарался!
— Не за что! Там не только твои товарищи, но и мои!
— Слушай, Хуршед, а ты можешь узнать, что с моим отцом?
— Узнал уже… — вздохнул сержант. — Его полк окружен под Луцком.
— Вот черт! — вырвалось у меня.
— Не расстраивайся! — попытался утешить Альбиков. — Сейчас много частей пробивается на восток. Прорвется твой отец, не сомневайся!
За годы жизни я смирился с тем фактом, что прадед погиб в сорок первом. И вот я сам здесь. Неужели история не изменилась хоть на чуть-чуть? С дедом-то совсем по-другому получилось — я все-таки вышел к своим, не сидеть мне теперь голодной зимой в партизанском отряде. А остальные события? Идут по прежнему руслу или?.. До сего момента я над такими глобальными вещами не задумывался — просто пытался выжить, как мог, и спасти окружающих. Выжил… Спас… Что делать дальше? Попробовать выручить прадеда? Но как? Я полупарализован, следовательно принять личное участие в боях уже не смогу. Подкинуть предкам информацию из будущего? Помочь переиграть войну? Блин, если бы я знал, что говорить! Ни хрена ведь не знаю! Толку от меня в этом отношении — ноль!
— Хуршед, скажи мне еще вот что… Ты ведь сегодня в штабе корпуса был?
— Да.
— Обстановку знаешь?
— В общих чертах… — уклончиво ответил Альбиков.
— Да мне подробности и не нужны! Ответь только: в штабе знают, что окружили одиннадцатую танковую?
— Знают. Вот только сил на разгром у нас не хватит. Большая часть подвижных соединений фронта связана боем на других направлениях. Основная масса немецких танкистов сгруппировалась под Острогом. Из самого города их выбили, но сил у них предостаточно — там только танков около сотни. Их, конечно, непрерывно бомбят[79]. Задействованы три авиадивизии. Работу одной из эскадрилий ты вчера видел… Но… Хоть наши летуны и выбивают потихоньку вражескую технику и личный состав, все равно — их еще очень много остается. И ничего с этим мы не поделаем.
— Так отрезать им пути подвоза горючего и боеприпасов! — с воодушевлением предложил я. — Когда баки опустеют и нечем будет стрелять — сами сдадутся!
— Боюсь, что они до такого состояния тянуть не станут! — покачал головой Хуршед. — Как только возникнет реальная угроза полного разгрома — пойдут на прорыв. А непрерывной линии фронта у нас на этом направлении нет. Войска удерживают основные дороги. Немцы, кстати, их «панцерштрассе» называют… Это мне тот абверовец на допросе сказал…
— Раскололи? Важная птица?
— Да уж… Чин хоть и небольшой, да должность высокая… Раскололи, конечно. У нас даже немой заговорит. Его еще днем в Киев отправили, а оттуда сразу в Москву переправят. Можешь сверлить дырочку — на тебя представление написали. И не только за немца, а по совокупности, так сказать… Я предлагал «Знамя», но руководство решило ограничиться «Звездочкой». Так что — поздравляю!
— Служу трудовому народу!
— Вот и правильно! Служи дальше! — хмыкнул сержант. — Так, возвращаясь к перспективам полностью вырезать, как ты мечтаешь, всю окруженную танковую дивизию немцев… Думаю, что не выйдет — они в любой момент могут деру дать. А сплошного фронта, как я уже говорил, у нас нет. Да если бы и был — хрен их удержишь. Сейчас они выжидают — надеются на деблокаду извне. Над этим, кстати, еще одна танковая дивизия трудится — шестнадцатая. Наступает с северо-запада. А одиннадцатая стоит на месте — жаль, видать, отдавать захапанную территорию. Вот такая на данный час обстановка.
— Так немцев остановили или нет?
— На юго-западном фронте остановили. Сейчас время работает на нас — из глубины подтягиваются армии второго эшелона.
— А в Белоруссии?
— В Белоруссии пока плохо… Подробностей не знаю, но немцы там прут со страшной силой.
— Да, невесело… Это же как фронт прогнется, если здесь немцев остановили, а севернее они прорвутся?
— Ничего, наверху люди сидят поумнее нас с тобой — что-нибудь придумают… — неуверенно сказал Альбиков.
— Будем надеяться…
Помолчали несколько секунд, и тут я вспомнил о подарке разведчиков.
— Хуршед, глянь, пожалуйста, что в том мешке! Вон там, в углу!
Альбиков достал мешок, развязал горловину и стал выкладывать прямо на кровать: две буханки хлеба, большой круг колбасы, завернутый в оберточную бумагу двухкилограммовый кусок сала, две пачки папирос «Казбек», две пачки махорки, бутылку водки с сургучной пробкой, бутылку вина, две бутылки ситро и кулек конфет.
— Да, постарались ребята, — хмыкнул Хуршед, разглядывая сокровище. — Даже водку положили! Ты, может, покушать хочешь?
— Нет, Хуршед, к сожалению, никакого аппетита нет. Вот если только… кусок колбаски отломи и хлебушка! Не могу удержаться — так завлекательно пахнет! Ты, кстати, не стесняйся — возьми, что хочешь. Мне все равно столько не съесть.
— Спасибо, Игорь, но я, пожалуй, откажусь! — отрезая хлеб и колбасу складным ножом, вежливо сказал Альбиков.
Сделав корявый бутерброд, он передал его мне, и, пока я ел, смотрел в окно, чтобы не смущать.
