Куропатка оказалась сочная, нежная. Всем понравилась. Только Вилли показалась чересчур пересоленной.
— Пересоленная — это очень вкусно, — заверила его Марион, впиваясь зубами в свой совершенно несоленый кусок.
— Твоя правда, — согласился Вилли, посыпав солью дополнительно. — У-у, вкуснятина! В жизни не ел ничего подобного.
Девочки переглянулись.
— А если добавить еще свежих листьев дуба, — осторожно заметила Эвелина, — то вкус заметно улучшается…
Радостно гикнув, Вилли бросился к ближайшему дубу.
— Как же я раньше не знал? — удивлялся он, поедая мясо с дубовыми листьями. — Ах вы, негодницы! Почему сразу не сказали?
— Ну уж если хочешь знать, — приободрилась Марион, — то дубовые листья — это ерунда. Моя мачеха нашпиговывала мясо желудями…
Кррак! — разгрыз Вилли нашпигованный желудями кусок мяса. Ничего, что при этом сломал зуб. Зато какое получил удовольствие!
Марион еще хотела брякнуть что-то насчет еловых веточек, придающих блюду пикантный запах, но Эвелина остановила.
Уединившись в кустах за деревьями, девочки с трепетом раскрыли мешочек с «арабской солью». Сомнений не оставалось: в руках у них был соглашательный порошок.
Сундучок у Бартоломеуса был, казалось, бездонный. Помимо голов, в нем хранилась куча самой разной одежды: парчовый плащ для щеголеватого дворянина, вышитый золотом и украшенный кистями кошелек купца, простая ряса скромного монаха, головной платок бедной крестьянки… Вывалив весь пестрый ворох на траву, девочки принялись за работу.
Длинные чулки подвязали как можно выше, в чересчур просторные сапожки насовали сухой травы. Рубашку достаточно было просто подкоротить. У кафтана на спине сделали складочки, рукава красиво подогнули. Чтобы кафтан не смотрелся чересчур длинным, в талии его крепко затянули кожаным поясом. А на пояс повесили небольшой кинжал.
Чудо! Вместо Эвелины перед Марион стоял незнакомый мальчик — в голубой шапочке, полосатых чулках и красном кафтане. Только волосы… увы, такие длинные мальчики не носят.
— Придется срезать, — вздохнула Эвелина и протянула подруге кинжал.
Слезы капали на руки Марион: так жалко было роскошных волос, прядь за прядью падавших на землю.
Кончив работу, Марион вытерла глаза. Нечего было печалиться: перед ней стоял красивый мальчик — с длиннющими черными ресницами и короткими волосами до плеч.
— Ах, милашка! Клянусь, граф вас ни за что не узнает!
— Правда?
— Ей-богу, ваше сиятельство.
— Отлично. Теперь… где мой ключ от потайной двери?
— Вот он.
— А «эликсир молодости»?
Марион протянула небольшую плетеную бутыль.
— Я добавила туда ровно половину соглашательного порошка. Другая половина мне понадобится для Вилли.
То была часть хитроумного плана. Оставшись с Вилли, Марион должна была подкармливать его волшебным порошком — и заставить прочесать все окрестности в поисках Бартоломеуса.
— Одно меня смущает, — почесала она чепец, — если Вилли увидит «Жозефину» — да еще без головы, что же он подумает?
— Ничего. Ведь ты сразу его уверишь, что то не Жозефина, а… некая тетя Бартоломиния, которая вечно теряет голову от рассеянности.
Да, план был беспроигрышный. В последний раз повторив свою роль — «Не хотите ли испробовать эликсир молодости, ваше сиятельство?.» — и вдоволь насмеявшись — граф попадется в собственные сети! — девочки спустились к лодке. Столкнули ее в воду… С шумом выпорхнула из камышей утка и, хлопая крыльями, поднялась в небо.
Поставив в лодку бутыль, Эвелина забралась следом.
— Ох, ваше сиятельство, боюсь я. Может быть, еще не поздно, а? И я пошла бы с вами?
— Нет, нет, и не выдумывай! Забыла, что граф узнает Фауля по запаху? И кроме того… в замок идти должна только я. Ведь вся затея — из-за моего отца. Вот в чем дело. Понимаешь?
Эвелина схватилась за весла — тяжелые, неповоротливые…
— С-сохрани Пресвятая Дева ваше сиятельство! — Марион изо всех сил оттолкнула нос лодки от берега.
Под покровом ночи та тихо заскользила к мрачному замку.
Дождь закапал внезапно, чертя круги на черной воде, забарабанил по бортам лодки. И вмиг замочил красный кафтан и синюю шапочку. Все сильнее, и сильнее, и сильнее. Крупные капли катились по лицу Эвелины. Уже и не стало видно белого платка Марион на берегу. Зато замок за спиной становился все больше и больше, рос на глазах.
«Отец… Я уже близко. Тебе недолго осталось ждать. Знал бы ты, как я люблю тебя. Скоро я открою твою тайну — и ты снова станешь свободен. Жди меня!.».
Ливень шумел все сильнее, заглушая ночные звуки. Нос лодки мягко врезался в мокрую листву островка.
Глава 5
Про усы святой Матильды, «эликсир молодости» и ключи от лаборатории
Граф был в бешенстве. Он бегал по лаборатории, в который раз обшаривая полки, скамьи, сундуки, заглядывая в сосуды, склянки и котлы.
Все было на месте, все стояло нетронутым, не было главного: ради чего он не спал, не пил и не ел тринадцать ночей, колдуя при свете факела до самого рассвета.
Так что же пропало?
— шептал граф, вылезая из-под скамьи — весь мокрый от холодного пота. Чудесного порошка не было.
А ведь принцесса должна прибыть с часу на час. Посланные вперед гонцы повстречали ее свиту утром за холмом.
В десятый раз представив себе картину — ее высочество приседает в низком реверансе: «Да, конечно, я буду вашей супругой, то моя давняя мечта…» — граф застонал. Без соглашательного порошка принцессе и в голову не придет выдать подобное.
Догадаться, кто вор, было нетрудно. Ах, как легко можно было теперь догадаться!
Теперь. Когда уже поздно.
Началось с того, что служанку повесили. Обычное дело. Граф уже был готов забыть на следующий
