вокруг.
Красный свет от пламени затрепетал по стенам. Замелькал по полкам, заплясал по склянкам, забегал по лицам и глазам.
По лицам и глазам…
В голове у девочки зашумело, в висках застучало, в глазах потемнело. Цепляясь за стену, Эвелина стала медленно сползать на пол…
Снаружи было приятно: свежий воздух, солнышко, тепло. Заперев за собой последнюю дверь лаборатории, граф прикрепил к поясу ключи и принюхался. Погода менялась: сейчас ветер дул не со стороны горы, а со стороны леса.
Но дело было не в перемене погоды. А в том, что вместе с ветром до носа графа донесся слабый запах рыжей кошачьей шерсти.
Рыжей — и с белыми усами. Откуда он был ему знаком?
Вот в чем вопрос.
Весь погрузившись в раздумья, граф и не заметил, что из узкого окна верхнего этажа за ним наблюдают глаза, наполовину прикрытые черным платком.
Взгляд этих глаз проводил графа до ворот, потом опустился на маленькое зеркальце. Глаза посмотрели на свое отражение, сузились. Откуда-то вынырнувшая рука медленно подкрутила ус.
Глава 7
Про гомункулюса, гусыню с хохолком и паучьи конфеты
Покаявшись в грехах, принцесса почувствовала себя много лучше. Ну прямо-таки другим человеком. Освобожденная от пудового груза «мирской грязи», душа пела, будто птичка в раю.
Розалия выскочила из молельни, велела подать себе свежую власяницу — и махнув свите, побежала разыскивать святую, чтобы сообщить ей об успехах.
— Сестра Матильда-а! Мы уже очистили-ись! Где вы-ы?
В покоях монахини не было. Во дворе тоже. Проходя мимо полуоткрытой дверки, утомленная поисками свита занырнула в сад — да там и осталась.
Ах, как славно было тут: благоухали розы, свистели иволги, порхали стрекозы. Тут же нашлась чудесная, увитая виноградом беседка. Забравшись на скамьи с ногами, предались мечтам.
— Увидеть гомункулюса, — мечтала принцесса, — и умереть.
Тогда все фрейлины как одна возжелали, чтобы ее драгоценное высочество никогда, никогда не увидели гомункулюса.
— Ну в таком случае, — улыбалась Розалия, — хотя бы поскорее узреть сюрприз графа.
— О, поскорей бы, поскорей бы! — И зажмурив глаза, попытались представить, что за такой золотой-раззолотой сюрприз их ожидает.
Жмурились, жмурились, а когда открыли глаза — остолбенели.
Завизжать не смогли — потому что как завизжишь, если голос от страха в пятки ушел. Молча смотрели на видение, стоявшее меж кустов.
Фигурка у девушки была ничего, платьице простое, но лицо — боже! Вот уродина так уродина: ушки торчком, нос пятачком, а лицо — не лицо, а кабанье рыло.
— Хрю-хрю, — сказала девушка, сделав вежливый книксен, — я неудавшийся сюрприз графа Шлавино. Граф сделал меня в своей лаборатории, но у него немного не получилось: неправильная доза порошка или что-то в этом роде. Не вините его, всякое бывает. Зато поглядите на других слуг — точь-в-точь люди! Ага, ага, — закивала она радостно. — Взгляните, например, на нашу кухарку: раньше она была обычной дворовой свиньей. Или на дозорных на стенах замка: граф их понаделал из аистов. О, наш граф может все! Видали соколов? А щенят, которых натаскивают для охоты? То пропавшие дети из деревни Загорой…
Бряк! Это принцесса Розалия упала в обморок.
А к фрейлинам снова вернулся голос.
«Спаси-и-ите-е-е!» — хотели они завизжать что есть мочи, но не смогли: уж больно сильно икали.
— Пардон, — щелкнула девушка клыками, — сейчас ухожу. Но прошу вас, прошу вас! — не заходите в графскую лабораторию, пока все не будет готово. Граф как раз поймал славного мальчика и хочет сделать из него какого-нибудь зверька. Может, ежика, может, белочку, а может, прытконогого кузнечика. Только не помешайте, только не помешайте! А то получится, как со мной: уж и не помню, кем я была прежде — девушкой или кабаном…
Сделав прощальный книксен, странная служанка исчезла в зарослях шиповника.
— …Дьявол, — постановила святая Матильда, поводив носом вокруг беседки. — Не видела, но чую дьявольскую вонь так же явно, как ангельскую душу вашего высочества.
И фрейлины благоговейно сложили руки: ведь сегодня была пятница, а всем известно, что по пятницам святая чуяла нечистую силу и вещала.
Да, и вещала.
— Смерть… запах горелой смерти… убийства малых деток… сам Сатана неподалеку! — шептала монахиня, выпучив глаза. — А выходит все, — обернулась, поискала глазами, — выходит все из сатанинского подземелья. Называемого «лабораторией».
Это было слишком.
Это было более чем слишком.
Это было чересчур.
— …Это чересчур! — кричала принцесса, наступая на графа. — До меня, граф, уже доходили слухи о ваших деяниях. И не знаю, больше ли там выдумки или правды. Я всегда по-доброму относилась к алхимикам и считала, честно говоря, что вы просто заняты созданием гомункулюса. А невежественный народ болтает из свойственной ему злобы. Но события сегодняшнего дня, граф… вид вашей служанки- кабана склоняют меня к мысли, что слухи про вас ходят как нельзя более правдивые.
Уперев руки в бока, принцесса грозно воззрилась на Шлавино:
— И это называется ваш «сюрприз»? Немедленно откройте лабораторию. Или я сей же час покидаю замок, где ходят монстры с кабаньими головами.
Какое-то время Шлавино смотрел на принцессу не мигая. Глаза его все больше и больше наливались кровью, а лицо бледнело. У него был такой безумный вид, что, казалось, еще немного — и он бросится на ее королевское высочество и вцепится зубами прямо в горло.
Даже верные фрейлины оробели. Шепча «…и это — сюрприз!.. Сей же час покидаем…», попятились назад.
Но миг ярости прошел. Уяснив последнюю фразу принцессы — об уходе из замка, — граф взял себя в руки: сделав брови домиком, приложил руку к сердцу, низко склонился.
— Печалюсь, что прогневил ваше высочество. Мне нет прощения. Вот ключи от лаборатории. Идите и посмотрите сами.
Молчаливая шеренга из изящных власяниц — впереди разгневанная принцесса, за нею разгневанная свита — прошествовала гуськом из прелестного садика во внутренний дворик — к мрачной двери в подземелье.
…Чик-чик, — траурно щелкнул замок лаборатории.
Дверь заскрипела, отворяясь.
Под свет факела, одна за другой, спускались принцесса Розалия и фрейлины вглубь таинственного подземелья, слухи о котором ползли по всему королевству.
Первым, что сделал граф, воткнув факел в железное кольцо на стене, это бросился во тьму между жаровней и корзиной с углем и вытащил оттуда Эвелину.
