Ник все еще сидел в своем кресле, думая о странном облегчении, которое он почувствовал на могиле Соледад.
— Она отпустила меня, — сказал он вслух и отправился собираться в дорогу.
Быстро упаковав одежду и уложив в чемодан шкатулку с драгоценностями жены, доктор стал собирать многочисленные рисунки и наброски. Был еще парадный поясной портрет, написанный маслом за месяц до кончины жены. На нем доктор запечатлел Соледад в лучшем платье и с бриллиантами на шее. Этот портрет очень ей нравился.
— Я на нем настоящая королева, тебе он очень удался, милый. Нужно обязательно сохранить его для нашего ребенка, — говорила испанка.
Портрет стоял за шкафом, повернутый лицом к стене. Ник ни разу не смотрел на него после смерти Соледад, слишком тяжело было его видеть. Теперь его предстояло упаковать для перевозки.
Шелтон зажег несколько свечей, чтобы лучше рассмотреть картину. Тут он заметил странную вещь: что-то изменилось в выражении лица Соледад на портрете. Но что именно? Ник не мог сразу понять. Постепенно до него дошло — кончики ее губ слегка приподнялись, словно, испанка старалась сдержать улыбку. Этого не могло быть! Он прекрасно помнил, что лицо на портрете было серьезным, без тени улыбки. Соледад сама так захотела, для торжественности, сохранить строгое выражение лица. Улыбки он не писал, он точно знал. Что же произошло с картиной? Может быть, краски оказались некачественными и мазки поменяли направление?
Он осторожно дотронулся до картины в районе губ, все было в порядке — ни отслоения, ни трещин, краски лежали ровно. «Здесь какая-то загадка. В чем же дело? — думал Ник. — А вдруг это знак, который подает мне Соледад?»
Шелтон никогда не был мистиком, всем чудесам он мог найти разумное объяснение, но только не в этот раз.
«Неужели дух умершей вселился в портрет? Что она хочет мне сказать? На могиле я почувствовал умиротворение и понял, что она не желает, чтобы я страдал. И здесь, на портрете, своей улыбкой она подтвердила, что отпускает меня. Неужели Соледад из другого мира наблюдает за мной? Значит, она знает, что я влюбился в Ровену и хочет, чтобы я был счастлив с ней», — размышлял доктор.
Он еще раз внимательно вгляделся в лицо жены: на ее губах застыла слабая, едва заметная улыбка.
«А может я просто забыл, что запечатлел эту полуулыбку, чтобы придать лицу загадочное выражение, как у Моны Лизы?» — Ник уже ни в чем не был уверен и, со вздохом, упаковал портрет в бумагу.
Одежду и обувь Соледад доктор отдал жене Хулио, женщины были одинакового телосложения, обе маленькие и хрупкие, так что все оказалось Марии впору.
Ник лег спать далеко заполночь. Как ни странно, сразу же крепко уснул, встал на рассвете бодрым и свежим. Впереди ждала новая жизнь и в ней, как он надеялся, будет Ровена. За свою любовь мужчина был готов бороться, даже если весь мир будет против.
Доктор понимал, что должно пройти какое-то время, чтобы Ровена повзрослела и смогла разобраться в своих чувствах.
Утром багаж увезли на телеге. Отъезжающие отправились в порт пешком, идти было совсем недалеко.
В порту Хулио суетился, помогал с погрузкой.
Мария и Матильда плакали, женщинам было жаль расставаться с малюткой Изабеллой. Они осеняли ее крестами, читали молитвы, и наконец, передали на руки Кончите.
Шелтон обещал обязательно привезти дочь в Барселону, когда она немного подрастет. Он хотел, чтобы девочка познакомилась с домом предков и друзьями матери.
И вот наступил момент, когда величественная «Британия» медленно отчалила от берега, трепеща на ветру обновленными белоснежными парусами.
Капитан Мелвилл, стоя на мостике, отдал честь оставленным на причале испанским друзьям. А они осеняли крестами удаляющееся судно.
Глава 47. В море
По мере того, как флойта набирала ход, люди на берегу превращались в крохотные точки. Шелтон стоял у борта, пристально вглядываясь в постепенно тающий вдали берег. Он прощался со своей прежней жизнью.
На палубе остался только Бобби, а с ним, конечно и Луиза, не спускавшая глаз с озорника.
Козочку Кетти поместили в загончику правого борта. Туда поставили ведро с водой и охапку душистой, свежескошенной травы. Голди сразу же устроилась рядом с загоном, вспомнив свои пастушеские обязанности. Она зорко следила за каждым движением козы, хотя прекрасно понимала, что той некуда деться с корабля. Кетти спокойно пережевывала траву, изредка насмешливо поглядывая на собаку.
Бобби уселся рядом с ними. Он хотел поговорить с козой.
— Ну, скажи мне, о чем ты думаешь, Кетти? — допытывался Бобби.
Но коза только молча кивала головой, не давая вразумительного ответа на вопрос мальчика. Он гладил ее шелковистую шерстку и угощал животное яблоком.
Бобби скучал по дельфинам. Мальчику очень хотелось порезвиться и поиграть с ними в воде. Свою любовь к дельфинам мальчик теперь перенес на собаку и козу.
«Голди и Кетти тоже очень добрые и ласковые. Только жаль, что не разговаривают!» — думал мальчик, пытаясь представить себя то козой, то собакой, чтобы лучше разобраться в их мыслях.
С Голди было проще, она казалась открытой, все чувства тут же выражались на ее симпатичной мордочке и дополнялись движением хвоста.
А Кетти была скрытной и загадочной. Говорили только ее желтые навыкате глаза. Но о чем? Мальчику казалось, что коза знает что-то такое, о чем он даже не догадывается, и это касается именно его, Бобби, а может и всех людей, плывущих на корабле.
Мальчик все смотрел и смотрел в лукавые желтые глаза козы. И Голди, сидевшая рядом, тоже в чем-то подозревала эту белоснежную красавицу. Она даже пыталась пожевать веточку, которой Кетти так аппетитно хрустела. Но зелень оказалась безвкусной, и собака выплюнула ее.
Внезапно коза заблеяла и уставилась на Бобби, он вдруг увидел, что ее глаза заволоклись белым туманом, из которого вышли силуэты двух фигурок — мужской и женской. Мальчик потер себе веки, чтобы лучше разглядеть картинку, но вдруг все исчезло. Бобби заволновался.
— Что ты хочешь мне сказать? — спрашивал он.
Но животное отвернулось и принялось с аппетитом жевать траву.
Тут небо заволокло темными тучами и начал моросить мелкий осенний дождь.
Луиза увела Бобби в каюту, Голди нехотя поплелась за ними.
«Видно, показалось, — решил мальчик. — Бывает же такое!»
Судно шло на всех парусах, команда занималась своим делами, равнодушно взирая на разбушевавшуюся стихию.
К вечеру подул сильный ветер и резко похолодало. Шелтон поднялся на капитанский мостик.
— Завтра на рассвете минуем пролив, а потом пойдем через воды Атлантики, — сообщил Мелвилл.
— Да, каждый час нас приближает к дому, — задумчиво ответил доктор.
В это время на палубу вышла Ровена. Мысли о Нике не давали ей покоя. Она постоянно ловила на себе его восхищенные взгляды. Но этого было мало. Девушке хотелось точно знать, как Шелтон к ней относится, и что будет, когда они вернутся домой.
Увидев одиноко стоящую фигурку Ровены, доктор поспешил к ней.
— Рони! Как хорошо, что ты здесь, я хотел поговорить с тобой, — начал Шелтон, беря девушку за руку. — Выслушай меня, мне очень важно, как ты отнесешься к моим словам. С тех пор, как ты появилась в Барселоне, я потерял покой. Ты ворвалась в мою жизнь, как ураган! До нашей встречи на этом свете меня
