шамана. Земля в степи сухая и каменистая. Много времени уйдет, чтобы отыскать следы. Но Ирбеку все равно не скрыться. Его преследователь знал степь и тайгу как свои пять пальцев. Днем солнце подсказывало ему путь, ночью – семь звезд Читиген и Хоскар[20], зимой – Курген и Ульгер[21], летом – крылья Ах Шумкар – Белого Кречета[22]. Он мог определить время по появлению на небе красавицы Солбан[23] или богатыря Кокетая[24]. Умел так спрятаться в камнях и в редком лесу, что даже чуткая лиса и суетливая кедровка не замечали его присутствия…
Спасибо Салагаю, научил всему, что сам знал и умел, хотя и вбивал порой эти уроки плеткой. Теперь, прикладывая ухо к земле, Киркей разгадал бы любой звук, раздайся он хоть на краю земли. Его нос учуял бы запах дыма издалека, а глаза распознали бы врага еще до его появления.
Вот и теперь, заметив вдали подозрительную точку, Киркей сначала не понял, двигалась ли она или стояла на месте. Тогда он соскочил с коня, воткнул в землю два прутика в одну линию с точкой. И сразу увидел, что она перемещалась в сторону гор.
Киркей обрадовался. Значит, он правильно угадал, куда поскакал шаман. И вскоре обнаружил следы. Нашел их возле родника: не только конские, но и отпечаток сапога. Видно, всадник на мгновение приостановил лошадь, чтобы поддеть горстью воды, и нечаянно наступил на мокрую глину.
Здесь побывал Ирбек. Киркей был так же уверен в этом, как в том, что его зовут Киркеем. Следы сапог степняка, жителя тайги или гор отличались друг от друга, как утка отличается от селезня, как росомаха от медведя: по форме и жесткости подошвы, по крою мыска и задней части сапог…
Вскоре следы вновь пропали, но теперь это не тревожило Киркея. Сначала он обнаружил свежий конский навоз, затем понял, что Ирбек выехал на луг – верхушки трав примялись в сторону его движения. Солнце поднималось все выше, и трава распрямлялась быстрее, но Киркей знал, что следует посмотреть вперед и вдаль. Недавно распрямившаяся трава всегда чуть зеленее нетронутой.
Но Ирбек, видно, заметил погоню. Он подгонял и подгонял коня, нещадно хлестал его плеткой. И тот стал сдавать. Жарко припекало солнце, а шаман не мог остановиться даже на мгновение, дабы напоить его, позволить ухватить губами клок травы. Киркей же вел за собой заводную[25] лошадь. В решающий миг он пересядет в ее седло, и тогда беглецу точно не уйти от преследования.
Ближе к горам пошли заросли кустарника. Ирбек продолжал безжалостно настегивать коня. И тот мчался, не разбирая дороги, оставляя на ветвях клочья желтой пены.
«Совсем загнал коня!» – подумал Киркей.
Он уже видел спину шамана. Тот привстал на стременах, пригнулся к гриве. Но и это не спасло. Его конь скакал все тише, тише!
Киркей оперся о луку седла и на ходу легко перескочил на спину заводной лошади. Кобыла всхрапнула, но не снизила хода. Выносливому степному коню не привыкать к тяжести всадника и к долгим переходам. Коротконогие, они способны пробегать большие расстояния намного лучше длинноногих лошадей орысов. У тех кони хоть и красивы и десяток полетов стрелы проскачут быстрее, но потом с пеной на губах будут заглядывать в глаза хозяина, просить отдыха, корма и водопоя.
Пересаживаясь с одной заводной лошади на другую, кыргыз способен скакать от рассвета и до заката без остановки. А его верный друг еще и накормит хозяина собственной кровью из яремной вены, которую тот вскроет ненадолго и возьмет, сколько надо, если ему нечего будет есть.
Но такое случалось редко. Хороший воин всегда найдет пищу и для себя, и для своего коня.
Закрепив поводья на поясе, Киркей выхватил из саадака лук, вложил стрелу, обошел коня Ирбека на голову, на две… Увидел перекошенное от дикой скачки лицо беглеца, раззявленный в крике рот, белые от ярости глаза, захохотал и выпустил стрелу. Конь словно споткнулся, заржал. И, ломая ноги, повалился на бок, подминая под себя Ирбека. Но тот извернулся ужом и во всю прыть понесся к отвесной скальной гряде, что возвышалась над степью.
– Не уйдешь! – кричал Киркей и скакал следом.
Он вытащил камчу и несколько раз прошелся по спине и плечам шамана. Лопнули кровавые рубцы под лохмотьями рубахи, покрылись багровыми пятнами руки и штаны Киркея. А на спине шамана, на правой лопатке, разглядел Киркей черную тамгу. Ту самую, что на его ноже, убившем Теркен-бега, – стрела в круге…
Ирбек уже едва бежал, но не сдавался. Киркей вытащил нож и, склонившись почти до земли, ухватил его за косы. Заулюлюкал, закричал от радости. Ведь вся сила шамана в его косах. Взмах ножа – и вместо косичек – жалкие кустики волос… Так Киркей отомстил Ирбеку за презрение Айдыны. За ту неприкрытую насмешку, которую прочитал в ее глазах. Жалкий, плешивый Ирбек, за все ты получишь сполна!
А шаман уже полз, помогая себе локтями. Ноги его не слушались. Видно, плеть перебила важную жилу. Но дополз до скалы. И вдруг Киркей разглядел, что за спиной Ирбека – обрыв.
– Стой, пестрая змея! – спрыгнув с коня, он рванулся к шаману.
Но тот опередил его. С трудом присел на корточки, раскинул руки, и… два ножа одновременно метнулись к Киркею. Один вонзился в горло, а второй – в колено. К счастью, неглубоко. Совсем обессилел шаман, а то плохо бы пришлось парню.
Зажимая левой рукой рану на шее, Киркей ринулся к Ирбеку. В правом кулаке – нож. Теперь он привезет Айдыне не только косички, но и голову Ирбека. Шаг до него, один шаг! Эвон как перекосило мерзавца! Даже зрачки видны в желтых, как у Эрлика, глазах. Знает, грязная собака, что смерти ему не миновать.
– Думаешь, схватил меня, сын пегой лисицы? – ликующе заорал Ирбек.
Он выпрямился, снова раскинул руки.
– Как бы не так!..
Киркей почти распластался в прыжке. Рука цапнула за плечо чех-кама [26], но слипшиеся от крови пальцы лишь скользнули по лосиной рубахе Ирбека – и не удержали!
– В небо лечу! – вскрикнул Ирбек и шагнул назад.
– Стой, – прохрипел Киркей.
Но шаман исчез, лишь эхо, вспугнутое его воплем, дробилось о древние скалы.
Превозмогая слабость, Киркей шагнул к краю обрыва. Какой там обрыв? Настоящая пропасть! Тело Ирбека катилось по крутому склону, подпрыгивало, как перекати-поле, отскакивало от камней. И наконец застряло в расщелине, заросшей кустарником.
От досады на свою оплошность он сжал лезвие кинжала в кулаке, пока не почувствовал резкую боль, пока теплая кровь не потекла по пальцам. Как теперь объяснить Айдыне, что Ирбек обвел его, как сосунка, вокруг пальца?
Киркей огляделся. Серые, почти отвесные скалы, длинные языки каменных россыпей со всех сторон окружали провал. А на дне его – озеро. Синее, как Великое Небо. Только не долетел до неба Ирбек. Застрял на полпути. И подобраться к нему невозможно.
Черные птицы медленно парили в вышине, постепенно сужая круги. Почуяли поживу стервятники! День-два – и от Ирбека даже костей не останется. Дикие звери быстро растащат его останки. Киркей перевел дыхание. Как ловко он отхватил косички шамана. И, главное, вовремя! Теперь он докажет Айдыне, что справился с ее поручением. Правда, сначала перевяжет раны…
Глава 8
Молодецкая песня со свистом и уханьем оторвала Мирона от созерцания казенных бумаг. Впрочем, это его не слишком огорчило. Он подошел к оконцу, распахнул створки. Сотня казаков во главе с Андреем Овражным возвратилась в острог с утренних учений. Строгим атаманом слыл Овражный, не позволял подчиненным залеживаться на печи.
Мирон не вернулся к столу. Стоя у окна, ждал известий от атамана. И правда, через мгновение быстрые шаги пересчитали ступеньки крыльца. На пороге возник Овражный – запыленный, в сбитой на затылок шапке.
