авторитет, как было с Эллиотом. Похоже, он относился к нему с благоговением.
— Я провожу майора Чедвика, — сказал Эллиот, вставая.
— В этом нет необходимости, — произнес полковник.
— Тем не менее…
Полковник Гиффорд хотел было возразить, но что-то в выражении лица рыжеволосого заставило его замолчать.
По пути к выходу Макс подчеркнуто не обратил внимания на Ходжеса.
— Ты не думаешь, что все прошло хорошо? — весело осведомился Эллиот, когда они оказались одни в коридоре.
Макс был не в том настроении, чтобы беспечно болтать.
— Ради бога, Эллиот, какого черта ты здесь делаешь?
— Они считали, что я имею к этому отношение, поскольку знаю вас обоих. И мне пришлось сказать, что я чувствую себя немного оскорбленным, поскольку не вхожу в ваш круг.
Макс не стал комментировать.
— Но они не собираются ничего предпринимать, не так ли?
— Сомневаюсь. Во всяком случае, пока союзник не будет готов покинуть остров.
— А что случится, когда мертвые девушки станут появляться в Александрии?
Эллиот помедлил.
— Я вижу, ты уже провел кое-какие расследования.
— И что же случится?
— Это не в нашей юрисдикции, старина. — Он убедительно спародировал рыжеволосого с его протяжными гласными.
— Кто он такой?
— Знаешь, при других обстоятельствах я бы счел, что вы похожи.
— Господи, Эллиот, ты можешь дать прямой ответ на вопрос?
Эллиот пришел в замешательство.
— Не важно, кто он такой. Что ты хочешь знать? Он часть команды, которая действует за сценой.
— За сценой?
— А ты думаешь, что война — это только бомбы и пули, самолеты и подлодки?
— Да. Я думаю, что если ты сможешь нанести урон врагу больше, чем он тебе, то ты победишь.
Эллиот взвесил его слова.
— Конечно, ты прав. И в то же время ошибаешься. Можно заставить врага бесцельно растрачивать свои силы. Взять битву при Гастингсе. О ней было написано много ерунды. Можешь мне поверить, большинство ее я читал в Вест-Пойнте. Гарольд занимал высоту, и Вильгельму пришлось бы атаковать снизу вверх. Тогда Вильгельм сделал вид, будто отступает. Гарольд оставил высоту. И проиграл. Да, лошади, люди, копья и стрелы помогли решить исход битвы, но Гарольд должен был ее выиграть. Он упустил свое преимущество.
— Спасибо за урок истории.
— Обман — вот причина поражения.
Макс остановился на лестничной площадке.
— Этим ты и занимался?
— Я не стал первым изображать ложное отступление.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Воспринимай это таким образом: я не летаю на самолетах и не стреляю из пушек.
— И снова я не узнал ничего нового о твоем лицемерии.
В молчании спустившись по лестнице, они прошли мимо долговязого парня, у которого теперь не было досье под мышкой; он спешил в противоположном направлении.
— У вас рубашка выбилась из брюк, — вежливо сообщил он Максу.
— Нет, она в порядке, — парировал Макс.
Эллиот бросил удивленный взгляд ему за спину, когда они продолжили спускаться по каменным ступеням.
— Это что — пароль?
Макс позволил ему и дальше сгорать от неведения.
— Иисусе, в вас, британцах, есть что-то такое, чего я никогда не пойму.
Они вышли из здания под палящую жару; сверху на них глядел циклопический глаз солнца. Эллиот надел солнечные очки — он очень гордился своим поляроидом.
— Слушай, если хочешь поговорить, вечером приходи ко мне.
— Не могу, — сказал Макс. — Я обедаю с Ральфом и компанией в Мдине.
— Ты заказал жаркое Маконохи?
— Я надеюсь, что в сегодняшнем меню будет бифштекс из говядины.
— А как насчет жареной рыбы и бутылки охлажденного «Шассань-Монтраше»?
— «Шассань-Монтраше»?
— Тебе лишь стоит выбрать, в какую сторону смотреть, — ухмыльнулся Эллиот.
Желание выложить правду было непреодолимым искушением. Так же, как стакан-другой белого бургундского.
— Я не могу. Я обещал Ральфу, мы давно не виделись.
— Может, я присоединюсь к вам.
— Уверен, тебя с удовольствием примут.
— Не чувствую энтузиазма.
— Это потому, что я огорчен.
— Я позвоню тебе позже, когда ты будешь свободнее.
— Да, сделай это.
Эллиот пошел через двор, но остановился и повернулся.
— Не позволяй им наваливаться на себя! — крикнул он. — Как говаривал мой дедушка: «В мире гораздо больше лошадиных задниц, чем лошадей».
Первым делом по возвращении в информационный отдел Макс подтянул к себе один из телефонных аппаратов. Покрутив ручку, он попросил оператора соединить его с 90-м военным госпиталем в Мтарфе.
Фредди еще не вернулся. Машина, скорее всего, застряла из-за налета на Та-Куали.
Он положил трубку и стал просматривать бумаги, которые Мария стопками разложила на столе в порядке важности.
Не было никакого смысла даже пробовать разобраться в них. Он был слишком рассеян, его мысли все время возвращались к событиям последних часов, переходя от предательства Айрис к той жестокой критике, которой он подвергся в кабинете вице-губернатора, и к обещанию Эллиота дать ему какие-то ответы.
Лишь спустя некоторое время ему удалось навести порядок в мыслях. Воспоминания о состоявшейся встрече, полной фальшивых нот, — и наконец он понял, в чем дело. Скорее всего, они узнали об интересе Макса к тем смертям от Айрис, но никоим образом не могли знать о наплечном шевроне. И если дело обстояло таким образом, то кто были эти два таинственных человека и что они делали на встрече? От них отчетливо несло военной разведкой — вряд ли такие типы занимаются подобными делами, разве что знали, что на кону стоит гораздо больше, чем пара местных девушек, которые погибли при обстоятельствах, которые могли — или не могли — оказаться подозрительными.
В то же время полковник Гиффорд был неподдельно потрясен, когда увидел наплечный шеврон. Его лицо выдало все, что он думает о печальных последствиях этого открытия.
Так что происходит? Полковник Гиффорд был в полном неведении в то время, как остальные знали гораздо больше, чем показывали? И при чем тут Эллиот? Он в том или другом лагере? Или где-то посередине?
