чувствовалось дыхание древних мифов, рассказанных классиками, которые вы слышали, но никогда не читали.
— У меня ощущение, будто в любой момент может откуда-то появиться единорог.
Они пробирались по тенистой дорожке между стенами, увитыми плющом.
— Или Пан, — сказала Лилиан.
— Пан мне всегда не нравился.
— Почему?
— Прости, но он какой-то гадкий.
— Но ведь это бог музыки, природы и любви.
— Пусть так, но почему у него козлиные ноги?
Он имел в виду «Ветер в ивах», странную главу этой книги, где Пан помогает Рэту — водяной крысе и Кроту определить местонахождение потерявшегося сына Выдры.
Лилиан нравились герои этой книги, особенно Тоуд-жаба, и он пообещал прислать ей экземпляр, когда вернется домой.
Может, в связи с упоминанием дома она помолчала немного, прежде чем спросить:
— Война скоро закончится, не так ли?
— Конечно. И немцы однажды придут сюда с мирными намерениями, будут ходить по этой дорожке и восхищаться видами острова. — Он широким жестом обвел пространство перед собой.
— Я их ненавижу.
Лилиан произнесла эти слова спокойным глухим голосом, и от этого он звучал еще более угрожающе.
— Это всего лишь их работа. Вряд ли они получают от нее удовольствие, даже если соглашаются выполнять ее.
— Как ты можешь быть таким рассудительным? Ты ведь тоже потерял друзей.
Лилиан говорила с ним сердитым голосом, возможно, действительно сердилась. Но он чувствовал также, что она ищет ответы на вопросы, которые, как ей казалось, он знал. Между тем, что он мог ей сказать? Айвор, Уилф, Делиа, Дики… все они погибли за дело, которое защищали, за которое были готовы сражаться. Это служило ему утешением. Между тем Кэтрин погибла, наблюдая войну со стороны, как случайный прохожий, попавший под перекрестный огонь.
— Не знаю, — сказал Макс. — В самом деле не знаю. — Он остановился, устремив взгляд на свои пыльные ботинки для пустыни, прежде чем посмотреть в ее лучистые карие глаза. — Но я уверен, что от отсутствия рассудительности мало проку. Речь не идет о том, чтобы отдавать им честь и справедливость, тем парням, которые наводят орудие, нажимают кнопку или делают что-то другое по приказу. Но сомневаюсь, что они особо отличаются от всех нас, которым посчастливилось остаться в живых и ждать окончания войны.
Некоторое время она обдумывала его слова.
— Кого тогда винить? Должна же я винить кого-то?
— Попробуй винить политиков — прежде всего, тех кретинов, которые вовлекли нас в эту бойню. Полагаю, это делать лучше всего.
Вскоре она увела его с дорожки. Они пошли среди деревьев, пока не очутились на небольшой поляне. Когда Лилиан села у основания старой сучковатой оливы, он последовал за ней и напомнил ей о словах, высказанных ею в седле мотоцикла, о том, что она никогда не делала того, что ей следовало делать.
— Можно сигарету? — попросила она.
— Ты не куришь.
— Хочу попробовать.
Он прикурил две сигареты и передал одну ей, предвидя забавные последствия.
Она не закашлялась и не пожаловалась на качество табака. Просто покурила и погасила тлеющую сигарету о песчаную почву.
— И как тебе?
— Ничего особенного, у меня чуть кружится голова.
Лилиан снова прислонилась к стволу дерева и закрыла глаза. Молчаливая пауза нисколько не была им в тягость. Она давала ему возможность подумать о том, как обсуждать задуманную тему дальше. Вряд ли сейчас было подходящее время для этого, и не потому, что она еще не отошла от скорби по своей подруге, но также потому, что он дорожил самим временем пребывания рядом с ней.
Сквозь верхушки деревьев он различал дворец Вердаля, летнюю резиденцию губернатора, четырехугольником возвышающуюся на холме и господствующую над садами. Дворец угловыми зубчатыми башнями напоминал средневековый замок, хотя палевая каменная кладка придавала ему экзотичный и менее грозный вид. Макс мог четко представить себе просторный сводчатый зал с фресками, в котором он обедал вскоре после своего повышения в должности. Принадлежащий к Плимутскому братству, губернатор Добби был трезвенником, но тем не менее держал при себе тем вечером виночерпия как гарантию того, что бокалы гостей не будут пустовать.
— О чем ты думаешь? — Голова Лилиан все еще покоилась на стволе дерева, но ее глаза были открыты и устремлены на него. — Должно быть, о чем-нибудь серьезном, — добавила она с беспечным видом.
Макс прикрыл ладонью ее руку и слегка прижал.
— Боюсь, что так.
Он рассказал ей все, начиная с момента, когда Фредди вызвал его в центральный госпиталь, чтобы показать труп Кармелы Кассар. Впрочем, сначала он попросил ее поклясться всем святым для нее, что она не поделится ни с одной живой душой тем, что он собирается ей сообщить.
Она встала раньше, чем он закончил рассказ, и только тогда, когда замолчал, спросила:
— Вице-губернатор пытался тебя остановить?
— Он не присутствовал при этом, но полагаю, они действовали с его санкции.
— Не могу поверить в это.
Теперь Лилиан нервно расхаживала по кругу.
— Это правда. Они недвусмысленно угрожали нам обоим.
— Но они имеют к этому какое-то отношение. Должны иметь.
— Не уверен. Им не хотелось бы иметь утечку информации в такое время, как это. Как говорил Эллиот, когда из порта уйдет «Стойкий», проблема исчезнет вместе с кораблем.
— Проблема?! — резко возразила она. — Вы так называете убийц в своей стране?
Он поднял руки в умоляющем жесте.
— Не сердись на меня.
— Буду сердиться. Меня раздражает все в вас — то, как вы думаете о нас, как вы говорите о нас. «Аборигены становятся строптивыми» — я слышала это вчера в «Юнион-клаб». Я видела там взгляды и улыбки. Они забавлялись, пока не заметили, что я стала прислушиваться. Тогда они смутились. Прекрасно. Я рада, что маленькая аборигенка смутила их.
— Лилиан…
— Такова правда, и ты знаешь это.
— Не все так думают, и не все так говорят.
— Ах, ты невинен, не так ли? Я читала то, что ты писал, и нашла в твоих словах то же самое. Что было на прошлой неделе? «Мальта стерпит это»? Вот так, старая добрая Мальта.
— Это фраза из передачи Би-би-си, — пролепетал он в свое оправдание.
— Да, Мальта выдержит, потому что ей придется это сделать. Но мы это делаем не для вас, а для самих себя. — Она хлопнула себя ладонью в грудь для большей убедительности. — Это наш остров. Не ваш и не их. Наш.
Фактически остров был колонией британской короны, но сейчас было, видимо, не время указывать на это.
— Если бы остров не был нашим, вас бы уже оккупировали немцы.
— Ну, по крайней мере, они бы не бомбили нас.
