была ночь. «В Иерусалиме, находящемся в полумиле над уровнем моря, бывает довольно холодно весенними ночами»[237]. Петр стоял в темном дворе вместе с другими и ожидал развития событий в доме. Его отношения с врагами свидетельствуют о его падении. В это время его снова спрашивают о связи с Иисусом (25). Сейчас он более уязвим. Что если они опознают в нем обидчика, который отсек ухо рабу в саду? Петр снова отступает и во второй раз отрекается от Иисуса. Третье испытание Петра несло некоторую угрозу, так как вопрос исходил от родственника того человека, которого он поранил. Не я ли видел тебя с Ним в саду? (26). «Не меня». И тотчас запел петух (27). Еще раз предвидение Иисуса сбылось (13:38). Так, пока Иисус искренне свидетельствует, Петр отрекается. «Иоанн создал разительный контраст между тем, как искренне ведет Себя Иисус, не отрицая ничего, и как трусливо повел себя Петр, отрицая все» [238]. С пением петуха предательство Петра вдруг открывается ему и он, «вышед вон, горько заплакал» (Лк. 22:62). Час тьмы!
Во тьме той иерусалимской ночи мы можем рассмотреть несколько составляющих этой тьмы. Первая тьма — это отречение от Господа со стороны Анны. В этой сцене Анна представляет иудаизм, веру народа Божьего, идущую от Авраама. Иудеи испытали множество благ Господних на протяжении своей истории: чудесные победы у Красного моря и на земле Ханаанской; великие лидеры, такие, как Моисей, Самуил и Давид; пророки, такие, как Илия, Амос, Исайя или Иеремия. Они получили от Господа договор, писанный закон и обещание о Мессии и Царстве Божьем. Все эти традиции собрались воедино в лице одного человека, первосвященника, который сейчас стоял перед Мессией, наконец–то посланным Господом. Однако, вместо того чтобы пасть перед Ним в признании, Анна, как мы видим, пытается использовать любую уловку из Писания, чтобы приговорить Его к смерти. Глубокая печаль отражается в этом допросе, печаль Израиля, народа, отвергшего своего Бога. Ни одно из сегодняшних государств не считается таким теократическим, как Израиль, тем не менее в современном мире существует немало народов, которые в последние десятилетия уходящего века отреклись от всех ценностей и убеждений своих отцов–основателей. В этом у Анны также достаточно последователей.
Вторая составляющая иерусалимской тьмы — это отречение от Бога со стороны Петра. Петр был назначен предводителем общины нового Царства Иисуса. Он был свидетелем чудес Иисуса. Он видел славу Иисуса, видел, как насытились пять тысяч, как запрыгал хромой, как прозрел слепой, как парализованный унес свою постель домой и даже мертвый воскрес. Он слышал учение Иисуса, включая Его предупреждения о приближающемся кризисе, в том числе и для Петра (Лк. 22:31). Несмотря на это, он' трижды отрекся от Него, сказав: «Я не с Иисусом. Я не знаю этого человека». В тот момент, когда Иисус больше всего нуждался в его помощи, Петр отвернулся от Него и ушел. Это отступление актуально и сегодня. Сколько нынешних христиан ощущают постоянное чувство провала из–за неспособности или нежелания искренне предстать перед Христом! Как и Петр, мы все больше и больше идем на компромисс, до тех пор пока наша жизнь не превращается в сплошное отречение и наше воскресное посещение церкви, вместо очищения и воодушевления, несет свидетельство о нашем лицемерии.
Однако есть и третья составляющая иерусалимской тьмы, еще более ужасная, чем остальные, — это кажущееся бессилие Господа. Эта тьма происходит не от нашего отказа от Господа, а от отказа Господа от нас. Перед нами — Сам Сын Господа, творящий и защищающий Слово жизни, и Он выглядит беспомощной пешкой в руках Своих врагов; Его пинают от одного к другому, как мячик, люди, которые поворачивают правосудие как хотят и которые собираются вынести самый несправедливый приговор за всю историю юриспруденции. Тот, Кто при помощи Своего величественного «Я есмь» заставил Своих врагов в саду пасть на землю, сейчас добровольно отдается в руки Своих мучителей, как обычный узник в сцене, повторяемой изо дня в день (и засвидетельствованной наглядно в документах Международной амнистии) во всех странах мира. В паломничестве Иисуса к Голгофе мы сталкиваемся не только с триумфом, но и с тем, что Павел назвал «немощное Божие» (1 Кор. 1:25). Эта немощность никому не чужда. Господь, не пришедший на помощь, когда мы больше всего в этом нуждались; молитвы, оставшиеся не услышанными; разочарования, лишающие нас надежд; трагедии, приходящие нежданно; безысходность, когда ни молитвы, ни просьбы, ни восхваления, ни другие панацеи не только не лечат, но даже не облегчают наших страданий. Немощность Господа также проявляется в мире, в тех зверствах, которые свершаются ежедневно, и в лице миллионов нуждающихся: голодающих, беженцев, униженных и больных. Господь, если Он действительно правит миром, кажется нам слабым, ограниченным и не способным удовлетворить Свои нужды.
Но в этом отрывке есть также и положительные элементы, сияющие, как звезды в небе. Мы можем различить здесь три таковых.
1. Присутствие Господа. В ст. 14, представляя Каиафу, Иоанн напоминает читателям, что это он подал совет Иудеям, что лучше одному человеку умереть за народ (11:50). И сразу же все становится ясно. То, что Каиафе представлялось циничной целесообразностью, Господь использует в Своих целях. Несколько недель спустя Петр скажет им: «Вы взяли и, пригвоздивши руками беззаконных, убили [Иисуса]» (Деян. 2:23), но «этот человек был дан вам Господом по Его замыслу и предвидению».
Господь говорит о тьме. «Скажу ли: „может быть, тьма сокроет меня, и свет вокруг меня сделается ночью'. Но и тьма не затмит от Тебя, и ночь светла, как день: как тьма, так и свет» (Пс. 138:11,12).
Таким образом, Иисус, стоя перед ложным первосвященником Своего народа, чудесным образом подтверждает Свой титул истинного Первосвященника народа Божьего. Он не тот, «который не может сострадать нам в немощах наших», потому что «и сам обложен немощью»; «ибо, как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь» (см.: Евр. 4:15,16; 5:2; 2:18). Ничто, буквально ничто не разделяет нас с Ним.
2. Замысел Господа. Если мы снова обратимся к Петру, то сможем различить еще одну звезду. На первый взгляд, его тройное отречение кажется ужасной катастрофой. В горьких слезах, вся его жизнь перевернулась; надежда угасла, свет погас и воцарилась тьма. Но Лука (22:31,32) предлагает нам другой взгляд на это. «Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу; но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих». Даже этот чудовищный провал Петра уже заранее был предусмотрен в замысле Господа. Он не покинут. Скорее это момент его «обращения».
Отличительной чертой характера Петра, и в то же время самым уязвимым местом, была его излишняя самоуверенность: «Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь. <…> Хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою…» (Мф. 26:33,35). Он упрекает Христа, когда Тот говорит о распятии. «Будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою!» (Мф. 16:22). И за этим следует такой унизительный провал. Для Иисуса это не было сюрпризом, потому что он знал Петра (2:24). В своем отречении Петр сталкивается лицом к лицу с самим собой, со своим внутренним злом и своей моральной беспомощностью. Однако в этом открытии есть надежда. Так, когда Иисус позже указывает ему на этот провал, Петр более не доверяет тому, что ведает он, но сдается на милость того, что ведает Иисус (21:15—18). Крест, который выбрал Петр в конце жизни, также поднял его до Господа и Его замысла. В этот момент прозрения, Симон, непостоянный человек из песка, становится Петром, камнем, сильным и зависимым, потому что он научился полностью полагаться на Христа. Так и в нашей жизни, «Его любовь достаточно сильна, чтобы противостоять жалости, пока стыд и раскаяние не сделают свое благое дело» (П. Т. Форсит). Для нас, как и для Петра, провал не должен означать конец.
Тьма, нависшая надо мною, Не тень ли это от его протянутой заботливой руки? Фрэнсис Томпсон 3. Узник Божий. Самая яркая звезда, сияющая в той тьме, — это Сам Иисус Христос. Он стоит во тьме, и страх окутывает Его сердце, но Он продолжает стоять, и страх не овладевает Им. В этой тьме Он свидетельствует: Если Я сказал… хорошо (23). Он «есть
