Евангелие от Иоанна

Кто наш царь, Иисус или Варавва? Мир до сих пор решает. И мы тоже должны принять решение.

Описание суда над Иисусом, возможно, дает повод обратиться к обвинению в антисемитизме, которое не раз затрагивалось в четвертом Евангелии. Нетрудно понять причину этого обвинения, видя нарастающий конфликт между Иисусом и иудеями (5:16 и дал.; 7:1; 8:40 и дал., 59; 9:22; 10:31), который достигает кульминации в момент Его обвинения (18:31 и дал.; 19:7–16). Однако при более детальном рассмотрении обвинение в антисемитизме оказывается сомнительным. Не говоря уже о том, что сам Иоанн был евреем, более семидесяти случаев в Евангелии, связанных с «иудеями», имеют нейтральное значение, как, например, объяснение ритуала непалестинским читателям (напр.: 2:6). Также есть случаи, несущие положительное содержание, как в 4:22: «спасение от Иудеев» или 4:9, где Иисус называется иудеем. Более того, оппозиция обычно упоминается в связи с иудейскими лидерами, особенно в Иерусалиме, а не с народом в целом (ср.: 1:19; 7:32; 9:22; 11:45–53; 12:42; 19:6,15). Здесь можно привести заключение Робинсона: «Как еврей, пишущий для других евреев, он стремится представить обвинение Иисуса, истинного Царя Израиля, как величайшее предательство народа его собственными лидерами»[244]. Мы также должны заметить, что Иоанн пропускает описание суда синедриона (Мк. 14:53–65) и возгласы толпы, записанные у Матфея (27:25): «Кровь Его на нас и на детях наших».

Следует добавить, что Пилат тоже сыграл свою роль в казни Иисуса. Распятие Иисуса полностью зависело от его решения, значит, любая попытка возложить всю ответственность за смерть Иисуса на еврейский народ или даже, в частности, на иудейских лидеров, не может выдержать сравнение с фактом, представленным Иоанном. При составлении Евангелия Иоанн стремился, как мы видели во вступлении, донести призыв до своих собратьев–евреев в то время, когда принятие христианства означало быть отвергнутым Израилем. Иоанн показывает, что с теми же испытаниями столкнулся и Сам Иисус, когда свидетельствовал об истине. Однако так же как и Он прославился в воскресении, так и уверовавшие евреи прославятся, когда примут Того, Кто одновременно и «Царь Иудейский», и «Спаситель мира».

б) 19:1–16

После того как попытка Пилата освободить Иисуса не удалась, он не сразу отдает Иисуса в их руки. Он пробует использовать другую уловку — предлагает бичевать Его, вероятно, в надежде, что это наказание удовлетворит Его обвинителей (1; ср.: Лк. 23:16).

Существует некоторая неясность по поводу того, каким именно было это наказание. У римлян было три вида бичевания: fustigatio, несильная порка за мелкие проступки; flogellatio, жестокая порка за более серьезные преступления; и verberatio — самое ужасное наказание, которое назначалось перед распятием. Verberatio описывается следующим образом: «Жертву раздевали, привязывали к столбу и несколько человек хлестали его до тех пор, пока палачи не уставали. Плоть жертвы к этому времени свисала кровавыми кусками. В таких провинциях, как Иудея, такие задания поручались солдатам. В случае с рабами или преступниками, такими, как Иисус, использовались плети или хлысты — кожаные ремни с острыми наконечниками. Неудивительно, что заключенные часто не выдерживали и умирали после этой процедуры»[245]. Несомненно, перед тем как распять Иисуса, Его наказали именно таким образом, и, может быть, Пилат имел в виду именно такое наказание. Жестокость этого человека подтверждается римскими летописями. Некоторые ученые полагают, что в этом месте Иисус получил «легкое» fustigatio, так как Пилат все еще хотел решить дело миром, и затем перед казнью — verberatio.

За физической расправой следует еще одна изощренная пытка (2, 3): Иисус становится игрушкой в руках римских солдат, которых было немалое количество. Их презрение и ненависть к евреям почти не знали границ, и тут у них в руках оказался иудейский «царь». Замечательная возможность выпустить всю злость и негодование на этих неотесанных фанатичных людей!

Значит, царь? Так будь же им! Таким образом, Иисус привлекается к «коронации». Королю нужна корона — колючки как раз подойдут. Не безобидное подобие лаврового венка — излюбленный объект религиозного искусства, — а огромные шипы финиковой пальмы, длиной до двенадцати дюймов, сплетенные вместе и надетые на голову Иисуса. Они также использовали старую багровую простыню в качестве плаща и, возможно, ящик или скамейку для трона. Матфей и Марк упоминают о трости, вложенной Ему в руку как скипетр. Пусть же продолжится коронация! Пусть же начнется игра! Итак, они по очереди выходили вперед, говоря с насмешливым почтением: «Да здравствует Царь Иудейский», намеренно пародируя подчинение императору «Да здравствует Цезарь!», а затем плевали на Него, давали пощечину. Матфей и Марк пишут, что они, «взявши трость, били Его по голове» (Мф. 27:30).

Вдоволь поиздевавшись, они отправили Его к Пилату и толпе, которая с нетерпением ждала завершения суда и окончательного приговора Пилата. Пилат снова поставил Иисуса перед народом и еще раз подтвердил, что он не нашел в Нем никакой вины, заслуживающей смерти. Се, Человек! (5). Если Пилат надеялся вызвать жалость к Иисусу, окровавленному, избитому и с этим нелепым головным убранством и жалкими королевскими регалиями, то его опять ждал сюрприз. У толпы проснулся еще больший аппетит к кровавым зрелищам. Распни, распни Его! (6).

Снова обескураженный и уже начинающий приходить в ярость от своей беспомощности, Пилат пытается снять с себя ответственность: Возьмите Его вы и распните, ибо я не нахожу в Нем вины (6). Однако иудейских лидеров не пугает то, что ответственность переходит к ним. Для их темных сердец это правильное решение. Мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим (7). Итак, истинная основа их обвинения раскрыта. «Закон» — это, вероятно, Лев. 24:16: «И хулитель имени Господня должен умереть» (ср.: Ин. 10:30), а может быть, и Втор. 13:1–6 (ср. коммент. к 18:19).

Теологическая основа враждебности иудеев беспокоит Пилата (8), и он снова уводит Иисуса во дворец для допроса (9). Иисус произвел на него огромное впечатление, и Его слова о Божественном происхождении тревожили Пилата. Вероятно, на него также повлияло послание жены, в котором она предупреждает его ничего не делать Иисусу, «Праведнику Тому», так как она видела ночной кошмар о Нем (Мф. 27:19).

Откуда Ты? — спрашивает Пилат. «С земли ты или с неба?» Может быть, это пришелец из другого мира, который, возможно, будет преследовать его своими неземными силами? Пилату трудно понять Его. Как и во время допроса иудеев, Иисус отказывается отвечать (Мк. 14:60,61). Страх Пилата быстро переходит в раздражение. Не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя? (10). Пилат знает, что он находится под властью самого могущественного человека на земле — Тиберия, римского цезаря. Однако Иисус знает, что Он находится под властью много большей, чем власть Пилата, цезаря, Каиафы или иудейской толпы. Все человеческие силы для этой власти не более тростника, колышущегося на ветру. Настал Его «час», и поэтому Он «отдан» Отцом на волю Пилата. Власть Пилата — это всего лишь «дар» свыше (11). А человеческая ответственность лежит более на Каиафе и его приближенных, которые были освящены светом Слова Божьего, но восстали совместно с силами зла, чтобы угасить его (11).

Драма стремительно близится к своему неизбежному заключению. После этого допроса Пилат еще больше хочет освободить человека, в невиновности которого он сейчас уверен, но он загнан в угол иудейскими лидерами, которые предъявили свою козырную карту: если отпустишь Его, ты не друг кесарю... (12). Фраза «друг кесаря» может быть упоминанием почетного имперского титула, даруемого самим императором сенаторам и избранным. Римские источники сообщают, что Пилат заслужил милость Тиберия и стал «другом кесаря» благодаря человеку по имени Сеян, высокопоставленному чиновнику. За несколько месяцев до распятия, во время дворцовой чистки в Риме, Сеян был снят с поста и казнен вместе со своими приверженцами. Поэтому Пилат, возможно, находился в крайне ненадежном положении в этот момент, из–за своих известных связей с этим человеком. Может быть, даже с появлением Иисуса его жизни угрожала опасность. В таких условиях его отказ расправиться с