подняться как можно выше в горы, бежать в другой округ. Его обложили со всех сторон, и кольцо преследователей с каждым днем будет сжиматься все плотнее. Он не сможет проникнуть в город и уйти в море. Отныне ему придется жить, подвергаясь постоянной опасности. Я должен найти способ связаться с ним, разыскать его в горах. Я вступлю в его отряд и буду вместе с ним сражаться против французов. Мы погибнем оба или оба спасемся… Я готов пожертвовать своей жизнью ради него, об этом я скажу морякам и попрошу у них помощи.
Возле маяка у чинары сидели на корточках четверо или пятеро моряков. Они молча курили. По их покрасневшим от соленой воды глазам, влажным лицам, по одежде, прилипшей к телу, я понял, что эти люди ночью побывали в море. Возможно, они из тех, кого разыскивают. Они работали до рассвета, а сейчас должны скрыться.
Когда я подошел ближе, они встали, тепло поздоровались и тут же замолчали, словно не решались сказать мне главного. В их глазах я прочел печаль и растерянность. Я спросил, что случилось, почему понадобилось поднимать меня с постели ни свет ни заря. Ахмед аль-Мустакфи, моряк, известный своей храбростью и добрым сердцем, один из друзей отца, сказал:
— Все в порядке, Саид, ничего страшного… Какие вести от отца?
Неожиданный вопрос поразил меня. Я ожидал услышать самое худшее и теперь немного успокоился и ждал, что же мне сообщат моряки. Я больше не боялся услышать весть о том, что мой отец погиб в бою или схвачен французами.
— Вы спрашиваете меня, что слышно об отце, но ведь он с вами. Объясните же наконец, что случилось, ничего не скрывайте от меня.
Ахмед аль-Мустакфи закурил сигарету и сказал:
— Ты уже взрослый парень, Саид, и с тобой можно говорить как с мужчиной. Дело в том, что мы не знаем, где твой отец. И сами разыскиваем его. Вроде бы он в море…
Была в его голосе какая-то напряженность, которая заставила меня усомниться в его искренности. С отцом случилось недоброе. Наверное, они хотят смягчить удар, подготовить меня, прежде чем сообщить страшную правду. Они боятся, что я сделаю что-нибудь безрассудное, что помутившийся от горя рассудок может толкнуть меня на отчаянный поступок.
— Послушайте, отец не может пропасть без следа, ведь он не песчинка в море. Почему вы ищете его? Он в горах… Если бы он ушел в море, вы бы знали об этом. Дядя Ахмед, скажи мне правду!
Ахмед аль-Мустакфи воскликнул:
— Боже упаси! Я и не думаю обманывать тебя, Саид… Кто посмеет лгать сыну Салеха Хаззума?! — Жадно затянувшись, он продолжал: — Твой отец этой ночью был с нами. Он помогал нам…
— А что вы делали?
Ахмед указал на севший на мель пароход:
— Работали на этом корабле, доставали бидоны с керосином… Кстати, именно Салеху принадлежит эта мысль.
— Мой отец это предложил? — воскликнул я, все еще не веря тому, что он говорил.
— Что же тут удивительного? Он наш старший брат, наш учитель…
— Но он же в горах, все об этом знают.
— Там ему и пришла в голову эта идея с пароходом. Мы поддерживали постоянную связь с ним, рассказывали ему о том, как живет наш квартал, что в нем творят французы. Твой отец не мог спокойно смотреть на то, как страдают его братья, как умирают от голода маленькие дети. Однажды ночью он сказал нам: «Пойдемте со мной, я кое-что придумал… Нельзя сидеть сложа руки. Или голод одолеет нас — или мы его. В этом обществе нельзя выжить, если не умеешь огрызаться, иначе тебя прибьют, как шелудивую собаку». Мы спросили его, что же нам делать, и тогда он предложил вытащить бидоны с горючим из трюма заброшенного парохода. Мы были в восторге от этой идеи, которая нам никогда не приходила в голову. Мы поняли, что, если удастся ее осуществить, жители квартала будут спасены, голод отступит. Корабль не охранялся. Никто не заявлял на него своих прав, значит, он принадлежал морю. А море всегда готово поделиться своей добычей с моряком. Мы решили пойти к кораблю той же ночью. Разбившись на небольшие группы, мы спустились к городу с южной стороны побережья, где оно не патрулировалось. Луна, словно наша сообщница, освещала нам путь. Твой отец вызвался первым спуститься под водой к трюму парохода и вытащить бидоны…
— А что было дальше? — с нетерпением воскликнул я.
— Не знаем… В том-то все и дело…
Похолодев от ужаса при мысли, что он мог утонуть, я закричал:
— С ним случилась беда?!
— Не знаем… Он нырнул и больше не появлялся. Мы долго ждали его, много раз ныряли за ним. С тех пор прошло несколько часов, а мы так и не нашли его. И вот решили позвать тебя…
Я чувствовал, что теряю сознание от парализовавшего меня страха. Не оставалось никакой надежды на то, что отец жив. Не мог же он пробыть столько времени под водой! Заливаясь слезами, я бросился бежать вдоль берега к пароходу. Я буду нырять до последнего глотка воздуха, пока не найду отца.
Уже рассвело, дяде Ахмеду и другим морякам нужно было уходить. На прощанье он обнял меня:
— Послушай, Саид… Мы не можем дольше оставаться здесь. Мы пришлем тебе на подмогу двух парней, а ночью сами вернемся. Попробуйте понырять днем, вдруг нападете на его след. А ночью, если вам не повезет, мы продолжим поиск… Я не хочу даже думать, что твой отец погиб. Это было бы слишком большой утратой для нас, для всего квартала. Салех рискнул своей жизнью, чтобы спасти нас. Ни один житель квартала, ни один моряк никогда не забудут этого. Твой отец — человек редкого благородства души. Если злой рок оказался сильнее нас, душа твоего отца сейчас на небесах. Мужайся, Саид, помни, что ты сын моряка. Мы все надеемся на тебя, верим в твои силы. Но действуй осторожно, напрасно не рискуй, чтобы нас, не дай бог, не постигло еще одно несчастье. А теперь до свидания…
Дядя Ахмед крепко обнял меня, и я почувствовал, что его щеки влажны от слез. Простившись с остальными, я пошел к воде, с трудом передвигая ноги. Это была последняя наша встреча. Через неделю дядю Ахмеда убили, двоих моряков, что были с ним, повесили. Глубокая скорбь охватила всех жителей нашего квартала.
«О море, наше море, друг наш! Почему ты так вероломно поступило с нами? Разве Салех Хаззум не был твоим братом? Неужели можно убить собственного брата? Как ты могло после стольких лет дружбы нарушить свой обет? Ты дало ему отсрочку, позволив вернуться на родину. Ты его наказало за гордыню, ибо не пристало человеку кичиться своей силой перед морем. Ты хочешь царствовать безраздельно, но отец и не думал покушаться на твое царствование. Он был твоим верным подданным, храбрым воином у тебя на службе. Разве король убивает своих верных воинов? Ваше величество море, для чего вы это сделали? Зачем тебе эта жертва? Но кто я, чтобы судить тебя? Благословенно ты, какими бы ни были твои деяния, благословенна вода твоя, твои обитатели, благословенно твое спокойствие и твой гнев, благословенно ты в том, что ты даешь и берешь. Будь щедрым, о наше море, верни мне отца… отдай мне хотя бы его труп, сделай так, чтобы я нашел его».
Понимало ли море, что творилось в моей душе? Волны лениво и равнодушно бились о берег, сплетая на песке тончайшие пенные кружева, пел свои монотонные песни прибой, подбадриваемый легким утренним ветерком. Солнце, поднимаясь с востока, зажгло багряным светом облака. Море, прозрачное и бескрайнее, катило свои волны к берегу, на нем белые полоски, сливающиеся с синевой неба. Над затонувшим пароходом кружили белые чайки. Уставшие птицы садились на верхушки отражающихся в воде мачт. Волны омывали борт корабля, в чреве которого покоился мой отец. Его желание сбылось: он жил и почил в море.
Со мной остались два моряка. Возле парохода мы увидели несколько человек. А бидонов и след простыл. Представителям власти, если они явятся, мы скажем, что отец рыбачил на этом корабле. Это оправдает в их глазах наши поиски. Я его сын, а сын имеет право искать своего отца. Я не совершил никакого преступления. Произошел несчастный случай. Утонул человек. На то воля аллаха. Если потребуется, я дам свидетельские показания. Буду настаивать на них. Скажу, что квартал и моряки не имеют никакого отношения к отцу. Я не стану просить помощи, буду искать один. И я обязательно найду его. Когда отец учил меня нырять, мог ли он предположить, какой трагедией обернется для меня эта наука? Не лучше ли оставить его там покоящимся в объятиях моря? Нет, я должен проститься с его телом на его
