— Со мною все в порядке, дежурный… Не беспокойтесь!
— Оставайтесь на месте! — велел Панкратов. — Аварийная группа пребудет к вам… — он покосился на циферблат универсальных часов, — через тринадцать минут.
— Нет нужды, — отозвался «потерпевший». — Моя птичка просто проголодалась… Сейчас найду ей подходящий корм и продолжу путь…
Глава АС решительно шагнул к пульту. Рявкнул:
— Не вздумайте взлетать! Над Драконовой поймой зона пониженного давления… Вы рискуете со своей птичкой вляпаться в тайфун!
— Э-э, простите, с кем имею честь? — поинтересовался баритон.
— Говорит Герман Рашке, начальник аварийной службы планета Яйла, — отрекомендовался глава АС. — Не покидайте кабины. Дождитесь аварийную группу.
— Так и сделаю, герр Рашке, — сказал «потерпевший». — При условии, что вы лично прилетите за мною.
— Вот нахал! — простецки восхитился Панкратов.
— Хорошо, — согласился глава АС. — Кстати, вы не представились.
— Entschuldigen Sie mich, — пробормотал баритон. — Меня зовут Александр Дымок… У меня к вам важное дело, герр Рашке.
— Ждите, я скоро буду.
Рашке кивнул Панкратову, тот немедленно переключился на частоту аварийной группы.
— Говорит дежурный… «Мистраль», сообщите готовность!
— К старту готов! — отозвался пилот аварийного псевдограва класса «Мистраль».
— Стартуешь через минуту, Гога, — сказал Панкратов и пояснил: — Шеф летит с вами.
— Понял тебя! — откликнулся пилот.
— Спасибо, Вадим! — сказал Рашке и вышел из пультовой.
Безлунная ночь Яйлы встретила его завыванием ветра и колючей моросью, бьющей в лицо. Тайфун набирал силу, но городок аварийной службы оставался пока на периферии гигантского урагана. «Мистраль» сверкал габаритными огнями посреди посадочной площадки, словно именинный пирог. У открытого люка маялся аварийщик.
— Поторопитесь, шеф! — крикнул он.
Придерживая шляпу, пригибаясь под ветром, Рашке бросился к люку. Едва он оказался внутри комфортабельного салона с мягкой бежевого цвета мебелью и скрытыми лампами, излучающими сиреневый свет, псевдограв наискосок ринулся навстречу непогоде. Глава АС Яйлы плюхнулся в кресло, окинул колючим взором подчиненных.
Аварийщики в уютных куртках с множеством специальных карманов, с гнездами для баллонов, регуляторов, гасителей, воспламенителей и прочих предметов, необходимых для исправного несения аварийной службы, под взглядом начальства подобрались, перестали перебрасываться сомнительной свежести остротами, принялись что-то подтягивать и подкручивать в своей экипировке. Заметив их рвение, начальство погасило пламень во взоре, взяло с круглого, с приподнятыми закраинами столика карту района, где чья-то рука уже отметила точку вынужденной посадки строптивого Александра Дымка.
«Скверное место, — подумал Рашке. — Драконовая пойма вообще скверное место, семь из десяти аварийных случаев на Яйле приходится на этот район, а сейчас еще и стихии разыгрались…»
Герман Рашке шестьдесят лет проработал аварийщиком, из них — сорок пять посвятил Яйле — планете на редкость дурного нрава. Он хорошо знал, что такое тайфун в стране Тысячи Болот. Свирепый ураган поднимает в примыкающем к болотам мелководном море огромные волны, которые захлестывают мангровые заросли, сметая все на своем пути. Мириады животных погибают в этой мясорубке, выживают лишь легендарные драконы Яйлы. Наутро они выползают из донного ила и начинают многодневное пиршество.
Рашке не однажды приходилось быть свидетелем оного. Палящее солнце простреливает искореженные ураганом заросли навылет, царит мертвая тишина, не считая мерного, почти механического хрупанья. Это драконы, словно ожившие танки, ползают среди мангров, пожирая все, что попадется: рубиновых угрей, двухордовых лягушек, перемалывая даже панцири многостворчатых моллюсков. Квазиживым глайдером драконы тоже не побрезгуют. И не посмотрят, что внутри него вполне живой человек.
Впрочем, все это будет, в лучшем случае, завтра. А сейчас даже драконы изо всех сил вжимаются в обмелевшее болото, намертво вцепившись в илистое дно саблевидными когтями. Судя по показаниям метеоспутников, в Драконовой пойме пока затишье — «глаз бури», как говорили в старину, но через десять-пятнадцать минут тайфун сдвинется к северо-востоку и затишье сменится оглушительным ревом бешено мчащегося урагана.
«Ничего… обойдется, — думал Рашке. — Только бы этот Дымок не вздумал геройствовать… Не люблю героев… Да и на «Кондоре» ему не преодолеть стены глаза…»
— Шеф, мы на месте! — доложил пилот.
— Видите глайдер?
— Вижу! Он почти под нами.
— Начинаем операцию, — распорядился Рашке. — Костя, — обратился он к веснушчатому здоровяку. — Дай мне свою… э-э, штормовку, я пойду вниз.
— А я?
— А ты останешься на подхвате.
— Есть, шеф, — буркнул Костя, с неохотой расстегивая куртку.
Шестеро аварийщиков во главе с Рашке, десантировались в ночную тьму. В Драконовой пойме и впрямь стояла тишина — сквозь прореху в куполе циклона заглядывали звезды. Прожектора «Мистраля» слепящими пятнами отражались в черном глянце болота. Чуть поодаль, среди кустов, покрывающих небольшой островок, поблескивал корпус потерпевшего крушение «Кондора».
На блистере кабины сидел человек. Он был сосредоточен на том, что держал в руке. Его словно бы не интересовали ни буря, в любое мгновение готовая превратить это тихое болото в кромешный ад, ни дракон, который высунул из воды узкую морду и шумно втягивал крокодильими ноздрями влажный воздух, ни праздничная иллюминация аварийного псевдограва, ни сами аварийщики, бредущие по пояс в трясине.
Рашке показал своим ребятам на дракона, а сам двинулся к «потерпевшему». Александр Дымок поднял голову.
— А-а, это вы, герр Рашке! — как ни в чем не бывало воскликнул он. — Полюбуйтесь-ка на этого красавца! — Он протянул старейшему аварийщику Яйлы многостворчатого моллюска, раскрытого как цветок и сияющего голубой россыпью биолюминесцентных глазков на внутренней стороне щупалец. — В сущности, он напоминает нас с вами, герр Рашке…
— Чем же? — осведомился глава АС планеты, незаметно вынимая из кармана пистолет- инъектор.
— Мы также коротаем дни в панцире одиночества, — сказал Дымок, — но когда грянет буря, будем готовы раскрыться навстречу судьбе.
17 мая 228
Швейцария
На встречу с доктором Протосом мне пришлось отправиться в Швейцарию, о чем я, впрочем, совершенно не жалел. Санаториум «Les Quatre Sommets», где он жил и работал, располагался между небольшими деревушками Венген и Лаутербрюннен.
Я вышел из Нуль-Т кабинки в Венгене и не отказал себя в удовольствии пройти пешком километра два вниз по дороге до санаториума среди живопийснейших альпийских лугов, с деревянными домиками «шале» на склонах, над огромной долиной «гремящих водопадов», созерцая горные вершины высочайших
