— Менты? КГБ?
— Да нет, 'чехи'...
— А зачем ты чехам-то понадобился? У них что, своих 'деловых' мало? Поляки у них под боком. Да ты, кажется, по-ихнему и не болтаешь, -рассмеялся облегченно Аргентинец.
— Ты не понял. Выкрали меня чеченцы. Я их по старой памяти так кличу. Теперь-то мало кто помнит — 'чехи'...
— Нет, я помню, врубился. Верно, их еще в Алма-Ате 'чехами' величали. Не очень падкий на карты народ. Вот корейцы, казахи — это да... Так на хрена ты им, 'чехам', сдался?
— На то же, что и тебе, ты ведь сам сказал — век нынче бумажный.
— Понял. Выходит, ты им бумаги на пятилетку вперед выправил, и они отпустили тебя с миром и, как видно, щедро рассчитались.
— Да, рассчитались щедро. Но они меня не отпустили, я сбежал. И сейчас, возможно, меня ищут по всей стране.
— Да, представляю, какие бумаги ты им там нахимичил! Мало им, что Россию на шесть триллионов за год кинули, теперь, видимо, за Запад взялись, за конвертируемую валюту! Бог им в помощь, не люблю я капиталистов...
— Всякие бумаги пришлось варганить, — не стал вдаваться в подробности Тоглар.
— Да, крепко ты, брат, влип, — поняв ситуацию, протянул Аргентинец. — Давай-ка еще шампанского пропустим, понравилось. Никогда не пил такого, тут с пивом-то не разберешься.
Выпили снова по бокалу 'Де Кастеллани'.
— Поэтому я еще не совсем разобрался, стоит ли мне громко объявляться. Если пойдет слух, что Тоглар жив, то мне долго на свободе не гулять — либо грохнут, либо снова выкрадут, третьего не дано. Я действительно много знаю, и не из-за своего любопытства, но это сути дела не меняет, даже если бы и поклялся по-ихнему, на Коране, держать язык за зубами.
Городецкий долго сидел, раздумывая, потом вдруг радостно встрепенулся:
— У тебя была когда-нибудь другая кликуха?
— Была... — вяло ответил хозяин номера, не понимая, куда клонит всезнающий Аргентинец. — Да ты сам должен помнить, как я когда-то в 'Пекине' за столом рисовал карандашом ваши портреты, и Шакро- старый тогда назвал меня Модильяни. Но кликуха не прижилась, хотя мне и нравилась -Модильяни...
— Вот и хорошо, что отыскалась старая кликуха. Я вернусь в Москву раньше тебя дня на три и устрою, где смогу, толковище насчет тебя. Мы ведь за годы твоего отсутствия тоже перестроились, по национальным квартирам разбрелись: славянские группировки, дагестанские, азербайджанские, грузинские, ну и 'чехи', конечно, они особняком стоят, не признают воровских традиций. Один Султан Даудов живет по нашим законам, через него братва на чеченцев выход имеет. Мы с тобой, выходит, в славянской организации состоим. А нынешние три года, братан, все равно что раньше пятнадцать — год за пять по старой тюремной шкале. Тебя помнят старики. Мы ведь с тобой, кажется, годки — к юбилею дело катит. Я свой задумал в 'Метрополе' отметить. Скорпион я, так что в ноябре приглашаю...
— А мне в декабре полтинник стукнет. Не знаю, где отмечать буду, никогда не думал, что до юбилеев доживу, — перебил гостя Тоглар.
— Ну, тебе вряд ли дашь полтинник, я, пожалуй, твоим очень старшим братом выгляжу, — рассмеялся Городецкий и продолжал: — Так вот, память о тебе за это время поугасла, дни-скакуны год за пять пробежали, как я уже говорил, но это все тебе в нынешней ситуации на руку. Раньше, в золотое время, Москва нам, славянам, принадлежала. Конечно, были тут и братаны с Кавказа и Средней Азии, но без своих единокровных бригад, как нынче. Теперь вся их братва — мелкая шпана, щипачи, кидалы, домушники — с окраин империи хлынула в Москву. Не преувеличиваю, сам увидишь все — дома у них ни воровать, ни грабить уже нечего: холод, голод, нищета. Да еще на окраинах быстро строгие законы ввели, там адвокатами-краснобаями суд не запутаешь. Украл в России, например, 'Мерседес-600' за сто двадцать тысяч долларов и тебя застукали на месте, не теряйся, говори: я, дяденька, покататься на буржуйской машине захотел, проверить, так ли она хороша, как ее хвалят. Ну, раз ты хотел только покататься, милок, иди с миром. А вот в Азии, например, сказочкам шустрых адвокатов не верят: сел в чужую машину 'покататься' - получи пятнашку. Говорят, теперь в Ташкенте машины даже не закрывают. Ну, это, может, для красного словца, а все же результат налицо. Та же ситуация там и с квартирными кражами: хоть сто лет в тюрьме сиди, пока хозяину весь ущерб не выплатишь, в том числе и моральный. А в тюрьмах нынче с работой плохо: заработки низкие, можно всю жизнь в кандалах по своей воле проходить. Нет, грабить и воровать, убивать и мошенничать нынче только в России выгодно — братва в Думе силу имеет, ни один закон против нас не пройдет. Да и как же они закон такой, как, к примеру, у узбеков, примут, если депутатов помощники — сплошь воры в законе. Вот тебе крест, у самого главы администрации президента все пять помощников наши люди, какие-то репортеры даже фотографии удостоверений братвы добыли. Да кто ж с такой ксивой осмелится их задержать, даже если они с 'калашниковым' будут разгуливать. Да что там помощники, если Пудель, ты ведь его знаешь, из Приморья, тот уже представляет Россию в международных организациях, в ООН по российскому мандату как на малину вхож, интервью 'Аргументам и фактам' дает, а Отарик собирается даже партию свою организовать. Оттого у нас в Москве теперь -только не падай в обморок — и китайцы, и корейцы, и монголы, и вьетнамцы, и даже африканцы промышляют — полный интернационал, рвут Москву, да и всю матушку-Россию, на куски.
— Да, ты, я вижу, тоже в Думу лыжи навострил, чистый политик, радетель за судьбы Отечества! — рассмеялся от души Тоглар.
— Извини, заносит иногда, люблю поговорить, мое оружие не только умелые руки, но и язык. У меня за столом в гранд-люксе разные люди собираются. Вчера, например, играл с бывшими партийными чиновниками — они тут, в Ростове, все предпринимателями и банкирами стали, все за Отечество, которое сами со своими вождями и профукали, плачут. Ну и я им в масть, иначе по идеологическим соображениям катать со мной не станут, а с кем мне играть, не с тобой же. Вернемся лучше к Модильяни... Хороший художник был, гуляка, и карт не чурался, мир праху его. Жаль, ты не рисовал поэтесс, может, и прославился бы, Москва ведь кишит поэтессами, — съязвил Аргентинец.
— Тогда бы ты не смог в Ялте два года отсиживаться под фамилией Охлопкова Сергея Александровича, если бы я на чистое творчество перешел, -не замедлил с ответом Тоглар, и оба от души рассмеялись.
— Перефразируя известное изречение: король умер, да здравствует король, — продолжал Городецкий, — скажу: Тоглар умер, да здравствует Модильяни! Хотя понимаю, тебе трудно расстаться с легендарным Тогларом, да что поделаешь — жизнь дороже славы. Но ты не переживай, безработица тебе не грозит, дай Бог сил и здоровья хотя бы старых клиентов обслужить. Ведь многие наши кореша, кого ни возьми, хоть Васю Головачева, кликуха Сапер, хоть Олега Лозовского из Днепропетровска, Дантес его кличут, теперь владельцы компаний, фирм, ассоциаций, фондов, концернов, финансовых и трастовых групп и еще черт знает чего, вот они тебя на дню не раз вспоминают. Дантес однажды показал мне бумагу в своем кабинете... Он в 'Метрополе' целое крыло на пятом этаже снимает, я у него иногда ключи беру, когда горячий клиент под руку попадает, да и Дантес сам перекинуться картишками всегда рад, дела фирмы ему по боку, там есть кому за все отвечать... Да-а, вот он и говорит: был бы жив Тоглар, сработал подпись на бумаге, адресованной мне, а я уж нагрел бы компаньона миллионов на пятьдесят, в баксах. 'А дальше как? — спрашиваю я. — Он ведь откажется от подписи'. А Дантес смеется и говорит, ты что, забыл, как Тоглар работает, сам хозяин подписи не отличит. Ну, подаст на разборку, а любой разводящий возьмет в руки штук двадцать его старых писем, которые мы поднимем из архива, выложит их на стол, при свидетелях с обеих сторон, только одни подписи, а тексты на фирменных бланках прикроет, и скажет истцу: найди, какая подпись фальшивая. Найдешь — признаем твой иск, нет — плати Дантесу за утерянный финансовый интерес, вытекающий из вашего предложения, еще и штраф за оскорбление на него наложат. Мы ведь не на каждого компаньона наезжаем, знаем, кто нам по зубам. Понял, Модильяни, как нынче деньги делаются, без фомки и кастета.
— Да, круто, ничего не скажешь... Это какими же деньгами Дантес ворочает, если он за раз компаньона на пятьдесят лимонов в баксах хочет кинуть? — растерянно спросил Константин Николаевич, три года назад он знал Лозовского совсем другим человеком.
— Да кавказский плен для тебя, брат, на воле точно пятнашкой покажется. За эти годы в России, в
