обозначением, а со смысловым, и пользуются им в критические минуты, где все решается в мгновение. Например, есть знаки: 'свой', 'атас!', 'уходи немедленно', 'засада!', 'не узнавай!' 'тебя пасут!', 'деньги здесь!', 'денег нет!' — все они означают тревогу, опасность и звучат в приказном порядке, они конкретны. Этот кодированный язык уголовников родился не сегодня и не вчера, он существовал всегда и видоизменялся, как и блатная феня. Вряд ли блатные тридцатых -сороковых годов поняли бы своих коллег из девяностых. Криминальный жаргон широко пустил корни у нас в быту, на эстраде, им кое-кто даже щеголяет, а вот языком жестов владеет узкий круг людей, из тех, кто живет по воровским традициям или, как Тоглар, чтит эти законы. Знание это покрыто тайной, ибо сохранение тайны и есть гарантия выживания для ее обладателя. Разглашение законов кода карается смертью, оттого он почти незнаком даже профессионалам. Но Аргентинец был мужик с понятием, имел не одну ходку в зону, правда всякий раз непродолжительную, и, будучи профессиональным игроком, принадлежал в воровской иерархии к элите уголовного мира, и он понял жест Тоглара. Да разве такой тонкий знаток человеческих душ, психолог мог обознаться? Ведь Фешин дважды выправлял ему документы, а уж сколько раз помогал друзьям по его просьбе — и не счесть!
Из ресторана Тоглар с Натальей ушли задолго до закрытия. В тот вечер гости 'Редиссон-Ростова' загуляли основательно и расходились во втором часу ночи, как раз когда Фешин возвратился в гостиницу, проводив продавщицу из 'Астории'. Пересекая безлюдный холл и направляясь к широкой лестнице, чтобы подняться к себе на этаж, Константин Николаевич заметил в затемненном углу на диване одинокую фигуру. Едва он одолел пролет лестницы, как его настиг запыхавшийся молодой человек, без слов передал записку и так же молча удалился. Аргентинец, видимо, не хотел засветить его даже своим ростовским знакомым. Войдя в номер, Тоглар прочитал несколько строк, написанных изящным почерком, чувствовалось, что писал человек хорошо образованный. Недаром поговаривали, что Городецкий родился не в рубашке, как некоторые счастливчики, а с колодой карт в руках...
Текст гласил: 'Надеюсь завтра, в десять утра, позавтракать и опохмелиться вместе с тобой. Голову поправляю теперь исключительно пивом 'Хольстен'. Твой братан А.Г.'.
Тоглар рассмеялся и порвал записку на всякий случай. Послание Аргентинца походило на тюремную маляву, оттуда и подпись — братан.
Первая реакция на Аргентинца у Тоглара была отрицательной, он подумал: вот и дня на воле не передохнешь от старых дружков, корешей, не дадут с приличной девушкой вечер провести. Но позже, успокоившись, он решил иначе. Опять же случайную встречу с Городецким посчитал за удачу, как и знакомство с Натальей. Выходило, что он сразу на свободе получал верный компас в руки, ведь после трех лет кавказского плена важно не только оглядеться, но и получить надежную информацию, или, как говорят, расклад жизни, от компетентных людей, — а уж кто мог знать более обстоятельно о жизни в Москве, явной и тайной, как не Аргентинец. Нет, определенно фортуна благоволила к нему с первых шагов на свободе. Да и зачем откалываться от братвы, они единственные, кто обрадуется встрече с ним. Только там почитается его талант, там он нужен, там ему не надо доказывать, кто он, стоит назвать кликуху хоть во Владивостоке, хоть в Калининграде, хоть в самостийном Киеве или суверенном Тбилиси — я Тоглар, — и все станет на место. Сегодня, как понял Фешин, вся огромная страна от океана до океана, несмотря на все ее суверенитеты, принадлежит братве, ею контролируется и управляется. Разве только Узбекистан — исключение, там президент -настоящий хозяин, который власть ни с кем делить не собирается...
День выпал напряженный, насыщенный встречами и знакомствами, но Тоглару, несмотря на глубокую ночь, спать не хотелось. Выключив в номере свет, он еще долго стоял у распахнутого окна, вглядываясь в безлюдную площадь у гостиницы, в темные окна окружающих ее зданий. Только теперь, имея за плечами три дня новой жизни, он понял, что наконец-то избавился от неволи, и уже не боялся раскинутой повсюду на него сети, готов был отстаивать себя — свобода того стоила!
Утром, по многолетней привычке, он проснулся рано, отметив, что еще не совсем освоился со свободой, спросонья с беспокойством оглядел роскошный номер, большую картину в палисандровой раме, висящую в спальне, напротив двухспальной кровати, и, только вспомнив, что он в Ростове, в гостинице, успокоился. Глянув на 'Юлисс Нардан', лежавшие на прикроватной тумбочке, с удовольствием понежился в постели еще с полчаса — спешить ему было некуда, приятно было перебирать в памяти детали вчерашнего ужина с Натальей. Принимая душ, Тоглар вспомнил про ночное послание Аргентинца и поспешил, хотелось встретить фартового каталу как следует, да и завтракать вдвоем куда приятнее, тем более с таким всезнающим человеком, как Городецкий.
Делая в ресторане заказ по телефону, он не забыл про 'Хольстен', особо отметив, чтобы обязательно бутылочного розлива, ибо терпеть не мог баночного пива. Время приближалось к десяти, и Константин Николаевич не стал спускаться вниз за газетами, он знал, что Аргентинец придет вовремя. В их среде необязательность, неточность, расхлябанность презираются, такой человек вообще не может иметь авторитета, так что точность — вежливость не только королей.
Ровно в десять раздался стук в дверь. Тоглар решил, что это официант прикатил с завтраком, но на пороге стоял улыбающийся Городецкий в ярком спортивном костюме и... в шлепанцах на босу ногу. Заметив удивление на лице старого кореша, гость, усмехнувшись, обронил:
— Да я над тобой, в гранд-люксе живу. — И они крепко обнялись.
Как только вошли в зал, Городецкий, словно не веря своим глазам, отстраняясь, еще раз оглядел Фешина.
— А мы ведь тебя, Тоглар, уже три года как схоронили. При случае поминаем, говорим, вот ведь был мастер, чистодел! Часто вспоминаем, особенно когда бумаги важные выправить нужно. Наверное, ты даже не представляешь, какое бумажное нынче время! Вот газеты пишут, что 'новые русские' деньги из воздуха делают. Да нет, не из воздуха... Бумаги гоняют туда-сюда, а потом из какого-нибудь банка в тмутаракани деньги мешками вывозят, хотя я не фальшивые авизо имею в виду, уж они-то классический образец, как можно грабить без ножа и пистолета... — Прервав себя на полуслове, он резко сменил тему: — Я рад видеть тебя живым и здоровым. Судя по всему, — он оглядел номер, — и с остальным у тебя все в порядке, если вспомнить вчерашний твой прикид и очаровательную спутницу рядом. Так где же тебя носило столько лет? Почему так надолго схоронился, ведь за тобой, кажется, больших грехов не водилось, я бы знал...
В это время раздался новый стук, и Фешин поспешил открыть дверь. Официант вкатил заставленную снедью тележку в номер и стал сноровисто сервировать столик рядом с диваном.
— Ну вот и твой любимый 'Хольстен' прибыл, — сказал радушно Тоглар, приглашая Городецкого за стол, когда официант ушел.
— Спасибо. Как хорошо, что ты догадался заказать бутылочное, хотя 'Хольстен' хорош и в розлив. — Однако, увидев две бутылки французского шампанского 'Де Кастеллани', которое Фешин заказал на всякий случай, если Наташа заглянет в гости, добавил:
— Пожалуй, пиво для такого повода слабовато. Ты прав, давай открывай шампанское — встреча того стоит!
Ожидая Аргентинца, Тоглар раздумывал, до какой степени ему можно быть откровенным: скрывать свой плен в Чечне нельзя, да и ни к чему, возможно, еще придется искать помощи у братвы. Вешать лапшу на уши Городецкому тоже бесполезно — не лох, еще оскорбится. И всей правды не скажешь, не подошло время. Да и непонятно, с кем тот сейчас водится, впрочем, крупные каталы всегда на поводке у ментов и кагэбэшников. Нет, разговора по душам, пока не огляделся, не будет. Откупорив двухсотдолларовую бутылку шампанского, Тоглар сдержанно предложил тост — за встречу. Выпили. Аргентинец тут же открыл пиво, видимо, вчера он изрядно перебрал и насчет похмелья не шутил. Допивая, Городецкий взглядом торопил Фешина рассказать о себе.
Тоглар начал несколько издалека...
— Прежде всего спасибо за вчерашнюю выдержку, что не засветил меня ни в зале, ни с посыльным. Судя по его молчанию, да и по самой маляве, ты не стал объяснять — кто я.
— За кого ты меня принимаешь?! — ответил обиженно и уже пьяным голосом Аргентинец.
— Я знаю, что заинтересованные люди три года назад сделали объяву, что я погиб в автомобильной катастрофе. Спасибо, что вспоминали добрым словом, впрочем, и об этом до меня доходили слухи. Ты прав, сам я не хоронился -грехов перед братвой у меня нет, — меня выкрали.
— Выкрали?! — От неожиданности Городецкий выронил пиво из рук, которое он допивал уже из горла, и, не обращая внимания на покатившуюся по полу бутылку, трезвея, спросил шепотом:
